Приключения 1969
Шрифт:
— Эти грамотеи напоминают наседок, которые воображают, что несут яйца с двумя желтками, как говорят иранцы, — улыбаясь, сказал Смирнов.
Авдеев не принял шутки, он думал о другом.
— Олег, нам нужно посмотреть сегодня ночью заведение Гусейн-хана.
— Николай Федорович, туда придется пойти мне одному. В притонах такого пошиба иностранцев почти не бывает, а если кто и появляется, то привлекает всеобщее внимание. Светлые волосы и голубые глаза сразу выдадут вас.
— Ну хорошо. Я довезу тебя туда и буду ждать неподалеку.
Поздно ночью Смирнов вышел из машины в тихом переулке на окраине Тегерана.
— Ни пуха ни пера, — шепнул ему вслед Авдеев, сидевший за рулем.
Смирнов
5
Каламкары — занавеси из хлопчатобумажной ткани с рисунками.
— Не могу, не могу. Ты мне и так много должен. У меня столько должников. Я скоро разорюсь, — говорил Гусейн-хан, отчаянно размахивая руками, ладони которых были подкрашены хной и казались подрумяненными на сковороде. Наркоман с изможденным лицом, выпучив глаза, кричал:
— Клянусь своей головой, уплачу все на днях! Если обману, пусть моего отца выбросят из могилы!
Смирнов прошел мимо. Гусейн-хан и его собеседник не обратили на него никакого внимания.
Чайная была полна народу. Люди группами сидели на полу, который был застелен соломенными циновками. Оглядевшись, Смирнов подумал: «Ну и публика! У нее, как говорят иранцы, изо рта кровью пахнет». Он заглянул в смежную комнату. На топчане, покрытом обрывками старого ковра, лежал худой как скелет мужчина с землистым лицом и остекленевшими глазами. Неискушенный мог подумать, что он умер. На другом топчане, согнувшись, сидел другой, похожий на мертвеца, человек. Он держал в зубах длинную трубку с небольшим фарфоровым шаром на конце и тянул из нее дым.
Смирнов опустился на пол и заказал водку и закуску. Ему принесли кусок лаваша, головку лука и стакан водки. Отпив водки и пожевав лаваша, он повернулся к соседу, кряжистому малому с широким лицом, заросшим волосами. Волосы закрывали почти весь лоб, а густая борода тянулась от глаз до шеи.
— Уважаемый, скажи, пожалуйста, как пройти во двор?
— Пойдем со мной, я собираюсь туда тоже, — сказал тот и поднялся с пола.
В большом дворе стоила мазанка, обращенная к чайной, стена была без окон.
— А там что? — спросил Смирнов.
— Хозяину мало денег, которые он зарабатывает на водке и опиуме, — усмехнулся парень, — вот и приспособил эту лачугу под постоялый двор. Здесь у него останавливаются паломники, идущие через Тегеран в святые места, в Мекку, Кербеллу. Словом, в одном дворе и пьяницы и богомольцы, — рассмеялся парень.
IX
Светлов готовился к поездке к Махмуд-беку. Анна пыталась было увязаться за ним, но он отговорил ее, сославшись на то, что женщине ехать туда не совсем удобно.
За машиной пришлось обратиться в частный гараж, знакомый ему по прежнему пребыванию в Тегеране. Там он выбрал себе машину. В тот же день он выехал к Махмуд-беку.
Сразу
Впереди показалось несколько глинобитных хижин, теснившихся у мечети. Здесь он остановил машину. Владелец единственного в этом месте караван-сарая Ибрагим-ага был своеобразным полпредом Махмуд-бека. Он сразу узнал Самуэля Зульцера и засуетился. Он знал, что этот швейцарский коммерсант продает через Махмуд-бека много товаров, главным образом дешевые ткани, и что Махмуд-бек хорошо на этом зарабатывает и дорожит дружбой с ним. Поэтому Ибрагим-ага был особенно гостеприимен. Гость Махмуд-бека — его гость. Ибрагим-ага накрыл стол в углу комнаты, провонявшей табаком и перегаром бараньего сала, и стал рядом. Он пытался пуститься в разговор, интересуясь, где так долго отсутствовал агаи Самуэль, но тот отделывался односложными ответами.
Поодаль на кошме сидели посетители караван-сарая, все больше кочевники в своих широченных шароварах, собранных у щиколотки, и выцветших куртках. Они пили крепкий чай из маленьких стаканчиков и с любопытством поглядывали на приезжего.
Наскоро поев, «агаи Зульцер» в сопровождении двух вооруженных шахсевенов верхом поехал в кочевье племени Махмуд-бека. Он успел порядком устать от непривычной езды, когда в окаймленной горами долине показались палатки кочевников. Смеркалось. Светлов с трудом добрался до палатки Махмуд-бека. Она была, как и другие, из козьих шкур, но внутри убрана богаче.
Приезд агаи Самуэля был для Махмуд-бека неожиданным; он вскочил с подушек, разбросанных на ковре, глаза его радостно заблестели, и, забыв, что перед ним швейцарский коммерсант, выкинул руку и крикнул во весь голос:
— Хайль Гитлер!
Светлов чуть не рассмеялся: до того бек, которого он привык видеть в европейской одежде, показался ему комичным в широких голубых шароварах и огромной чалме из цветных платков, обвязанных вокруг войлочной шапки.
В палатке сидели седобородые шахсевены в просторных аба [6] — старейшины племени. Светлов поздоровался с ними. Повинуясь знаку Махмуд-бека, бородачи вышли из палатки. Расходясь, они покачивали головами. Один из них заметил:
6
Аба — накидка в виде длинного плаща без рукавов.
— Махмуд-бек неосторожен. Зачем он так открыто высказывает симпатии Гейдару, дела которого сейчас плохи?
Нацисты, чтобы польстить религиозным чувствам мусульман, распространяли слухи, что Гитлер принял магометанство, и называли его мусульманским именем Гейдар.
Оставшись наедине с беком, Светлов рассказал о цели своего приезда.
— Махмуд-бек, на вашу долю выпала большая честь. Берлин доверил вам серьезное поручение. Есть ли у вас возможность подготовить где-нибудь поблизости площадку для приземления самолетов?
От неожиданности Махмуд-бек оцепенел, потеряв дар речи, но, справившись с собой, засуетился и стал пространно объяснять, что совсем рядом имеется природная площадка, вполне годная для приземления нескольких самолетов. Ему сразу пришло в голову, что немцы готовят нападение на Иран. Вот когда, наконец, придет время расплаты с врагами, благодаря немцам он получит большую власть.
— Еще не совсем темно, пойдем посмотрим, — предложил он.
Площадка оказалась действительно очень удобной, одна сторона ее была окаймлена густым кустарником, за которым в ночное время свободно можно было укрыться воинскому подразделению.