Приключения 1969

Голант Вениамин Яковлевич

В октябре сорок первого началось гитлеровское «генеральное» наступление на Москву. Казалось, грохот яростного сражения докатывается до Софии. Все — и друзья Советской страны и ее враги — волновались за исход этой битвы. Понимали — от этого зависит судьба каждого. Болгарский генералитет, дворцовые круги были охвачены ознобом: просчитались ли, не вступив в войну, не окажется ли «пирог» поделенным без них? Или наоборот — слава богу, что не ввязались в единоборство гигантов?

С первых же дней, хотя в официальных сообщениях с Восточного фронта об этом не говорилось, для информированных кругов стало ясно, что темпы фашистского наступления на Москву замедляются. Затем в берлинских газетах и пронемецкой печати в Софии появились сетования на «обширность

русских пространств», «ужасающие дороги», «злобный фанатизм» этих нецивилизованных красных. С середины октября гитлеровское командование начало перебрасывать через Болгарию на Восточный фронт свои войска, ранее находившиеся в Греции. Это тоже был характерный симптом. Никифоров внимательно следил за передислокацией немецких частей. Центр своевременно получал исчерпывающую информацию.

Однажды, после очередного радиосеанса, Пеев сказал Никифорову:

— В Центре очень высоко оценивают твою работу, Никифор. Просят узнать, не согласишься ли ты стать моим заместителем.

— Вряд ли это целесообразно, Сашо… — подумав, ответил генерал. — Я и без того делаю все, что могу.

— Но тогда ты сможешь делать больше. Сможешь распределять общие усилия наших товарищей. Твой опыт военного и политика очень пригодится. Для нашего общего дела.

— Разве не только мы двое работаем? — удивился Никифоров.

Александр усмехнулся:

— Вояки-одиночки? Нет… Будешь моим заместителем — узнаешь.

Никифоров несколько дней обдумывал предложение. Колебался. В конце концов согласился.

И, только став заместителем командира разведгруппы, он мог представить себе все масштабы тайной деятельности этой подпольной организации. Он познакомился с радистом Емилом Поповым, о существовании которого ранее только догадывался. Узнал о роли, которую играл в группе двоюродный брат Александра Янко Пеев, этот видный ученый и дипломат, бывший послом Болгарии в Албании, а затем в Египте, собиравший ценнейшую военно-политическую информацию о политике стран «оси» на Среднем и Ближнем Востоке. Он поддерживал личные связи с министром иностранных дел Поповым, с самим премьер-министром Филовым. Из бесед с ними Янко многое узнавал о политике и военных планах не только царского правительства, но и Италии, Германии. В середине 1942 года по предложению Центра он добился перевода в Японию. Янко Пеев как бы принял эстафету от другого советского разведчика — Рихарда Зорге, в то время уже брошенного в токийскую тюрьму Сугамо. Янко Пеев был аккредитован послом в Японии и одновременно в Маньчжурии, Китае, Индокитае и Таи. Он оказался в курсе всех политических хитросплетений Дальнего Востока. Он стал регулярно передавать в Центр донесения о дислокации японских войск в Маньчжурии, Корее и Северном Китае, о политике Японии на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии.

Теперь Никифоров хорошо знал, как много ценного сообщает скромный писарь штаба округа Иван Владков, сын бедного крестьянина. Сведения Владкова дополнял железнодорожный рабочий Тодор Василев. Из Германии регулярно поступали письма от Александра Георгиева. Этот банковский чиновник был направлен министерством финансов в рейх на стажировку. Находясь в самом логове фашизма, он добывал информацию о мобилизации населения в вермахт, о формировании новых частей и передвижении их на восток, о расположении военных заводов, баз и складов. Кроме того, в группу Пеева входил Борис Белински, ассистент физико-математического факультета Софийского университета, радиотехники братья Джаковы, Иван и Борис… Всего около сорока человек собирали секретные и очень важные сведения, стекавшиеся к Александру Пееву. Они — представители рабочего класса, крестьянства, интеллигенции, чиновничества, военных кругов — в миниатюре как бы представляли все слои населения Болгарии. Они все объединились в общей борьбе против фашизма, за освобождение своей родины. И объединило их одно — бескорыстная вера, что иного пути нет. Они готовы были пожертвовать жизнью в этой борьбе. Как-то Александр сказал Никифору, что группа

за два года передала в Центр почти четыреста радиограмм.

На службе к генералу Никифорову поступали все дела, которые заводились в военных судах на патриотов-антифашистов, на коммунистов. Царь Борис приказал, чтобы были внесены изменения в статью 681 военно-судебного закона. Отныне все смертные приговоры должны были приводиться в исполнение немедленно, подсудимые лишались права обжаловать их. Царские чиновники поняли этот приказ как сигнал к усилению репрессий против патриотов-антифашистов. Смертные приговоры следовали один за другим.

Никифоров был в смятении. Выполняя задания разведгруппы, он делал все возможное, чтобы приблизить час краха фашизма. На службе же как начальник судебного отдела военного министерства он должен следить за выполнением фашистских законов со всей неукоснительностью… Что же делать?

Никифоров явился на доклад к министру.

— Господин генерал, вот многочисленные факты, прошу внимательно ознакомиться. — Он старался, чтобы его голос звучал как можно официальней и суше. — На основании этих фактов я считаю, что массовое исполнение смертных приговоров создаст брожение среди населения и в армии.

Михов перелистал документы. В справках, докладных и прочих бумагах говорилось о брожении в народе, о росте антинемецких настроений.

— Все это я и без тебя знаю… — Министр поднял на Никифорова холодные глаза. — Что же ты предлагаешь?

— Необходимо контролировать деятельность военных судов и все смертные приговоры посылать предварительно на проверку и утверждение в министерство.

— Пожалуй… — согласился Михов. — Они там не знают общей картины и могут наломать дров. Контролировать суды будешь ты. Пусть председатели судов заранее докладывают мне лично, сколько смертных приговоров они намерены вынести по каждому процессу. Я сам буду определять их число.

Никифоров не рассчитывал на мягкосердечие Михова, этого жестокого и рьяного царского сатрапа, убежденного фашиста. Но он надеялся на другое — среди каждодневных забот и дел, захлестывавших министерство, Михову некогда будет заниматься еще и судами. Так оно и получилось. Министр вскоре перепоручил это самому Никифорову.

Теперь все доклады председателей военных судов поступали непосредственно в кабинет Никифорова. Он задерживал их как можно дольше, а потом на свой страх и риск сообщал в суды, что министр требует сократить число осужденных на смерть.

В Варне была раскрыта группа интеллигенции, собиравшая сведения для советской военной разведки. Военный суд округа приговорил всех к казни. Никифоров выехал в Варну. В беседе с глазу на глаз он заявил председателю суда, что министр не утвердит ни одного приговора. Жизнь всех патриотов была сохранена.

В Софии арестовали членов ЦК Болгарской компартии. Председатель суда полковник Младенов доложил, что он намерен вынести смертные приговоры четырнадцати коммунистам.

Без министра тут решить ничего было нельзя: Михов лично заинтересовался процессом над членами Центрального Комитета.

— Младенов чересчур усердствует, — сказал Никифоров министру. — Такая массовая казнь лишь усилит ярость в народе.

— Хорошо. Сокращаю список наполовину.

Семь членов ЦК спасены. Но остальные… Теперь нужно было оттянуть как можно больше времени. Никифоров спрятал дела в сейф. На настойчивые звонки Младенова отвечал, что министр еще не принял окончательного решения. На что он рассчитывал?..

Об этой его деятельности не знали ни в Центре, ни даже Александр Пеев. Конечно, Никифоров рисковал. Но он не мог иначе…

И вот теперь его срочно вызвали в министерство. Зачем? Потребовать отчета, почему не вынесены приговоры? Пришли новые дела? Или?..

«Мерседес» остановился у подъезда министерства. Шофер распахнул дверцу. Солдат у входа взял на караул. Адъютант в вестибюле подхватил плащ.

В коридорах в этот поздний час было пусто и тихо. Только охрана и дежурные офицеры.