Приключения 1985
Шрифт:
Эта Света опять глазками — луп-луп… Думаю: начинается! И точно, начинается.
— Скажите, — говорит, — а это страшно? В смысле, ловить бандитов.
— Как вам сказать? — отвечаю. — Вот был случай недавно… — И пересказываю нашумевший детектив.
Она слушает внимательно. Бурилов слушает невнимательно. Он внутренне негодует, во-первых, что лишился слушателя. Во-вторых, он заинтригован, зачем «его друг из милиции» снова пришел в редакцию? Он перебивает:
— Да, Светлана! Не забудьте про то письмо. Его нужно внимательно изучить, проверить и…
— Дмитрий Викторович! Ну я же вам уже говорила!
— Легкомысленно… — демонстрирует опыт Бурилов. — Это же не студенческая стенгазета, это серьезный орган!
— А Сидоровой понравилось! И Селихову! И всем! И «старик» в секретариате сказал: пойдет! Да!
— А я говорю…
— А мне сказали…
— А я…
Пока они решают производственные вопросы, у меня всплывает мысль. Спрашиваю:
— Скажите, Дмитрий, как рождается газетный материал? Фельетон, к примеру? Отправная точка. Письмо, нет?
Он мне с апломбом отвечает, что чаще всего да, письмо.
Спрашиваю, нет ли у него тех писем, с которыми в последнее время работал Гатаев. Есть. Их еще не раскидывали по сотрудникам, а надо бы, пора — накапливается гора, а потом на него, Бурилова, все шишки. А что он может один, да еще если вот таких присылают на практику?!
Ладно, ладно — пропускаю мимо ушей. Ворошу письма. В глазах рябит от неровных строчек, корявых почерков… Натыкаюсь! Письмо от Ивяшина Евгения Петровича. Про ресторан «Нептун», про официанта, которого зовут Артур, и (в жизни и такое бывает) фамилия у которого — Король. Довольно распространенная фамилия. Но в сочетании с «Артуром» смешно. Забавно.
ПЬЯНКИ ПРИ ДВОРЕ КОРОЛЯ АРТУРА…
Звоню Сашке. Занято. Светлана говорит, что я недорассказал. Звоню Сашке. Занято. Светлана говорит, что я недорассказал. Звоню Сашке. Прорываюсь.
— Санечка, — говорю, — бросай телефонную книгу и займись «Явами».
— А я уже до Ивченко добрался, — отвечает Сашка. — А что?
— Он Ивяшин, — говорю. — Потом все объясню.
Светлана говорит, что я ей недорассказал. Но у нее, она говорит, как у всякого журналиста, богатое воображение. Она, как всякий журналист, сама может домыслить, кажется. И продолжает мне нашумевший детектив до самой развязки.
— Извините, Света, — говорю. И думаю, что ее луп-луп глазками весьма обманчив и голова у нее варит неплохо. Если выслушала меня, не перебивая, чуть выждала и моим же оружием, моей же иронией меня…
— Ничего, ничего! — мстит она дальше и вытягивает ивяшинское письмо из моих рук, пробегает глазами. — Дмитрий Викторович, я тогда по этому сигналу схожу, поговорю. А то оно у вас все равно без движения. — И Бурилову досталось! — А то я сижу без дела пока. И здесь недалеко…
Я тоже встаю. Светлана добивает:
— А вы что? Со мной вместе решили?.. Ну пойдемте…
— Наконец-то! — Евгений Петрович Ивяшин (халат с кистями, рост — под два метра, лыс и ухожен). — Мы же когда договаривались? Вас товарищ Гатаев прислал? А самому неудобно? Все же на двадцать седьмое
Пенсионер, определяю я. Ворчун. Засыпает редакцию письмами: «Уважаемые товарищи, предлагаю показывать программу телевидения только три раза в неделю. А то люди отвлекаются, и падает производительность труда».
Шагаю вперед, заслоняю Светлану, говорю:
— Товарищ Гатаев прислал меня. Давайте решать ваши проблемы со мной.
Он улавливает скептические нотки и неожиданно подмигивает:
— Пенсионер, да? Склочник?.. Юноша! Мне шестьдесят три, но я по-прежнему режу людей. И говорят — неплохо получается. На пенсию, во всяком случае, не отпускают… Не пугайтесь, дама. Не хватайте кавалера за пиджак. Помнете… Я хирург.
Старикан — язва! Про пиджак — точно. После мордобоя с Цеппелином пиджак, конечно, не того…
Но лучше язва, чем зануда… Ивяшин переходит к делу и рассказывает. Собственно, пересказывает свое письмо. А я думаю, что Гатаев, значит, был в тот вечер в «Нептуне». Там его и мог увидеть Садиев…
А Ивяшин рассказывает:
— У нас была сложная операция. Шесть раз — клиническая смерть. Мальчонка лет двенадцати. Химик, опыты производил на кухне… Словом, вытащили мы его оттуда. Но тревога осталась. Знаете, шок… Все еще могло быть. А устали. Вспомнили, что даже перекусить не удалось. Все закрыто. И мы с Зиновьевым — это мой ассистент — решили в ресторан. Просто поесть. Да-а… Сели прямо у оркестра. Там шумно было, но нам все равно… Поели… Кухня, знаете, неплохая у них… Снова официант подошел — относительно молод, худ чрезвычайно, бледноват, мешки под глазами. Почки, вероятно… А у нас в глазах туман. Не от спиртного — просто реакция наступила. От усталости после операции. Официант на наших глазах ставит на стол пустую бутылку и записывает в счет. Мы, знаете, указали ему. Но он сказал, что у него все записано. Разговор тогда пошел на повышенных тонах. Он пригрозил милицией, пьяный дебош — ни больше ни меньше. Скандал налицо. Шантаж, знаете…
— И вы заплатили? — уточняет Светлана.
— Милая моя! А что нам оставалось делать?! Доказывать милиции, что мы заслуженные врачи?! Что у нас была операция?! Что мы трезвы?! Вы считаете — они стали бы разбираться?!. Конец месяца, знаете, у них там свой план. Забрали бы!
— Ну спасибо! — не выдерживаю я.
— Э-э-э… что?
— Я слышал, одному больному у вас в больнице недавно во время операции зашили ножницы… — Искоса смотрю на Светлану, замолкаю.
Евгений Петрович Ивяшин веселится:
— Юноша! Вы верите слухам?!
— А вы?..
— Хм!.. Короче говоря, на следующий день мы с Зиновьевым снова пришли. Вы поймите, не денег жалко. Хотя они тоже не растут на деревьях. Но почему всех считать и выставлять дурнями?.. Знаете, нам сказали, что сегодня Артур Александрович Король не работает. А вообще он один из лучших работников — точен, вежлив, никаких нареканий. Знаете, нам сказали, что мы, вероятно, сами ошиблись… и чуть не добавили «спьяну»… Вот так. И я написал в редакцию. Ваш коллега созвонился со мной днем двадцать шестого. Ему очень понравилось: Король Артур! Это, знаете ли, не часто… А вечером он должен был в «Нептуне» знакомиться с Королем. И двадцать седьмого снова мне позвонить. Должно было весьма изящно получиться…