Приключения, 1988
Шрифт:
Нервы его, очевидно, не выдерживают. Глаза расширяются, и он не в силах оторвать взгляда от неподвижно лежащего Осипа. Но перед глазами у меня встает вдруг бледное, перекошенное от боли лицо Эдика, его запекшиеся губы, я чувствую просто физическую боль в сердце.
И тут я вижу, как перепрыгивает через ограду Давуд. А за ним появляется Володька-Жук и еще какой-то человек.
Спустя несколько минут мы уже гуськом двигаемся вниз по крутой, каменистой улочке, туда, где нас ждет машина. Впереди идет Ермаков, руки
Вот и все. Мы свое дело сделали, мы, уголовный розыск. Теперь предстоит до конца распутать паутину, которую соткал Гелий Ермаков, хитро соткал, втянув много разных людей. Расследованием его преступлений займутся наши коллеги из службы БХСС. Это сложное и особое дело, тут я не специалист.
ЛЕОНИД СЛОВИН
ПОДСТАВНОЕ ЛИЦО
Повесть
— Двести первый! Срочно позвоните дежурному! — проснулась скрытая под курткой рация. — Прием...
«Что-то произошло... — понял Денисов. — Антон не решается объявить по рации».
Электронное табло на стеклянном кубе нового здания показывало: «04.15». К утру мороз усилился. Высвеченный пронзительным неживым светом перрон казался безлюдным: несколько отъезжающих, носильщики.
Денисов зашел в справочную. Верхний свет не горел. За столом дремала женщина.
— Мне надо позвонить.
— Звоните, — кивнула она на телефон.
В отделе трубку поднял Сабодаш, Денисов догадался по секундной паузе, после которой Антон назвал себя:
— Дежурный по отделу капитан Сабодаш...
Продолжительность пауз была всегда одинаковой.
— Денисов. Слушаю.
— Тревожный сигнал. Не знаю, с чего начать... — Было хорошо слышно, будто оба они находились в одном помещении.
— Что случилось?
— Из камеры хранения пропала переписка.
— Письма?!
— Три десятка страниц, не предназначенных для посторонних глаз...
— Какая камера хранения?
— Автоматическая.
— Бывает: положили не в ту ячейку.
— Все сложнее. За письмами охотились...
Готовилась к отправлению электричка. Насквозь промерзшая — всю ночь простояла у платформы. Хрупкая наледь блестела на вагонах черными косыми полосами.
— Когда это случилось?
— Ночью. До трех пятидесяти.
— А заявитель...
— Это женщина.
Денисов подумал.
— Замужняя?
— Да.
— А адресат? Не муж?
— Не муж. Тоже семейный. Сейчас его нет в Москве. Но дело не в нем. Ревность!
Пока Денисов думал, как поступить, Антон охарактеризовал обстоятельства, какими они ему представлялись:
— Распадающаяся, по существу, мертвая семья. Последствия могут быть страшные...
— А уголовное дело в отношении мужа? По поводу покушения.
— Прекратили. Она взяла назад заявление. Эти письма... Это как джинна выпустить из бутылки...
— Муж мог сегодня за ней следить?
— Нет. Он тоже в отъезде, вернется сегодня к вечеру. Она уверена, что письма выкрали, чтобы передать ему.
— Женщина сейчас у тебя?
— Поехала к матери. Пытается что-нибудь предпринять... — Антон продолжал что-то говорить.
«Несчастье», — уловил Денисов, и слово это, произнесенное раздельно: «не счастье», — обнажило скрытый, но четко определенный смысл: «Нет счастья!»
Электричка за окном наконец двинулась, с места набрала скорость. Снежные буранчики побежали по вагонным крышам.
Выйдя из справочной, Денисов поднял воротник куртки, прямиком, через перрон, направился к центральному зданию. Еще одна электричка на соседнем пути, такая же промерзшая и пустая, словно согревая себя, прерывисто и часто застучала компрессорами.
Еще издалека Денисов увидел Сабодаша.
Антон возвышался в глубине отсека, в узком лабиринте металлических ячеек. Он был без шинели, в тесноватом кителе, туго натянутом на бедрах. Заметив Денисова, он быстро пошел навстречу.
— До вчерашнего дня переписка хранилась у брата заявительницы. Он живет в Соколовой Пустыни. Вчера вечером по ее просьбе Николай — так его зовут — привез письма на вокзал.
— Зачем?
— Вдруг испугалась, что их у него выкрадут. Она сама тебе все объяснит. Говоря коротко: ей было бы спокойнее, если бы она узнала, что письма уничтожены.
«А вместо этого положила переписку в ячейку», — подумал Денисов.
В одном из отсеков раздался пронзительный зуммер: дежурная по камере хранения помогала открыть ячейку кому-то из пассажиров, забывшему или перепутавшему шифр.
— А все-таки? — спросил Денисов. — Что тебе известно?
— Работают вместе, в одном НИИ. Она — младший научный сотрудник... — Они шли вдоль длинной вереницы автоматов. — Химик или физик. Адресат — тоже научный работник. Сейчас он в командировке, — Антон огладил китель на груди. — Нам сюда!
— А ее муж? — спросил Денисов. — Он работает в том же институте?
— Кажется, в другом. Не знаю. Мы разговаривали минуты четыре. Не больше. Сейчас она будет здесь.
— Переписка лежала в ячейке вместе с другими вещами? Может, охотились за чемоданом, а бумаги прихватили заодно?
— В ячейке находились только письма. В конверте.
— Адрес на конверте был?
— Там поздравительные открытки к праздникам, телеграммы... Это здесь.
Окрашенные в стальной цвет, безликие ящики с трехзначными номерами тянулись в глубь лабиринта.