Приключения-70
Шрифт:
— Вы сами сказали, что они предпочли бы смерть плену.
— И все-таки мне жаль их. Разве вам не жаль? В детстве, когда я слышала эту сказку, то воображала себя на стенах осажденного города рядом с его защитниками… Да, вы угадали. Только в руках у меня было не копье…
— А что же?
— Какой-то особый прибор, с помощью которого можно повелевать стихиями. Я предотвращала землетрясение… Вам странно, что я принимаю эту старую историю так близко к сердцу?
— Что вы! Нисколько!
— Но ведь мы, таджики, наследники древних согдийцев, — пояснила Максумэ, словно бы извиняясь за то, что с таким волнением рассказывает о землетрясении, случившемся
Она помолчала.
— Наверное, из-за этой истории я решила стать сейсмологом. Иногда трудно понять, почему человек выбирает ту или другую профессию…
— Это верно.
— А вот и Каменный мост… Сойдем здесь?
— Нет, нет, — испугался Федотов. — Я прошу вас. Ну, пожалуйста!.. Мы доедем до конца — до Бородинского моста.
— Однако вы хорошо разбираетесь в остановках, — лукаво сказала девушка. — А говорили, что не ездили на речном трамвае…
От воды потянуло прохладой.
Солнце уже село. Москву все больше окутывала синева сумерек. Город постепенно терял четкость очертаний, как бы медленно отдаляясь, уплывая в ночь. Поверхность реки стала однообразной, пепельно-серой.
Но вот зажглись уличные фонари, осветились окна в домах на набережной. Тотчас же поплыли по воде длинные желтые зигзаги и множество маленьких разноцветных веселых квадратиков. Москва-река надела свой вечерний наряд — темно-синий, в блестках.
— И вы надеетесь когда-нибудь предотвращать землетрясения? — спросил Федотов, доверчиво глядя на гордое крылатое лицо, неясно белевшее в полутьме.
— Предотвращать?.. Нет. Предугадывать!.. Теперь-то я понимаю, что вмешиваться в грандиозные тектонические процессы не под силу человеку. Пока не под силу… Но можно и нужно добиваться того, чтобы отвести… Как это говорят военные? Да, «отвести угрозу внезапности», нависшую над мирными городами, поселками и деревнями. Ведь самое страшное в землетрясении — это внезапность, то, что землетрясение всегда застает врасплох. А нет на свете ничего страшнее растерянности, паники… Заметьте: землетрясения часто бывают ночью или на рассвете. Некоторые люди погибают во сне, другие не успевают выбежать из домов, прыгают из окон, спросонок мечутся по узким коридорам, топча, давя друг друга. И в довершение всего вспыхивают пожары, которые некому тушить… А каково тем, кого катастрофа застает в пути? Поезда стремглав летят под откос, неожиданно поднявшаяся волна топит пароходы… И все это происходит в мгновение ока! В одно короткое грозное мгновение!..
— Но как предугадать это мгновение?
— Мне еще не вполне ясно это. Но я рассуждаю так. Научились же метеорологи предупреждать заранее о надвигающихся холодах, о наводнении, урагане и других стихийных бедствиях! Люди заглянули в высокие слои атмосферы, в глубь океана. Почему же они не могут заглянуть в недра Земли? Вернее, не заглянуть — не то слово, — прислушаться к тому, что творится в недрах Земли.
Максумэ вытащила из «Курса сейсмологии» карандаш, служивший закладкой, и подняла его, держа на весу обеими руками.
— Нагнитесь! Поближе! — скомандовала она. — Вот я стараюсь сломать карандаш. Я гну его. Раздаются похрустывания, треск… Вы слышите?
— Да.
— То же происходит и перед землетрясением в толще Земли. Все жмется, шуршит, скрипит. Мощные пласты толщиной в десятки, сотни метров прогибаются, как этот карандаш в моих руках. Хруст и шорох нарастают, приближаются…
— Шаги катастрофы, — шепотом подсказал Федотов, увлеченный описанием землетрясения.
— Да, шаги… И вот — крак!.. Пласты не
Она швырнула обломки карандаша за борт.
— До сих пор сейсмологи шли только по следам катастрофы. Спору нет, изучение землетрясений имеет большое теоретическое и практическое значение. На лекции наш профессор уподобил землетрясение фонарю, который зажигается на мгновение и освещает недра Земли. Но этого мало. Мне, например, мало. Я хочу заглянуть в будущее, хочу обязательно опередить катастрофу.
— Кажется, начал понимать. Пограничные заставы на путях катастрофы?
— Выразились очень удачно. Да, своеобразные пограничные заставы. Длинная вереница специальных сейсмических постов в угрожаемой зоне. Мы будем там охранять наши города, мирный труд, отдых, сон наших советских людей, чутко прислушиваясь к таинственным подземным шорохам. В случае опасности сразу же оповестим о ней, чтобы можно было приготовиться. Укажем час землетрясения, определим его возможные размеры и эпицентр… Если опасность известна, более того, высчитана, измерена — это уже почти не опасность.
— Когда же будет так?
— Ну, не знаю. Может быть, в 1976 году. Или в 1980-м.
Даже в темноте было видно, как сияют глаза Максумэ. Такая — оживленная, порывистая, словно сбросившая оковы замкнутости, — она еще больше нравилась Федотову. Юноша подумал о том, что даже некрасивые выглядят красивыми, когда говорят о любимом деле, о своем призвании. Но что же сказать тогда о такой красавице, как Максумэ?
Первой опомнилась девушка.
— Я совсем заговорила вас! — Она со смущенным смехом отодвинулась от Федотова. — Бедненький!.. Я просто думала вслух.
И, со свойственной ей стремительностью меняя тему, воскликнула:
— Поглядите-ка налево! Парк культуры и отдыха! Хорош, правда?
Слева по борту проплывали купы деревьев и сверкала гирлянда огней. Река повторяла прихотливый световой зигзаг. Желтые огоньки всплывали по пути катера, как кувшинки со дна.
С берега донеслась песня — по воде звук летит очень далеко.
В то лето экраны столицы обошел новый фильм. И всюду — в парках, в метро, в трамвае — москвичи напевали полюбившуюся им песенку из фильма. (Впоследствии ее начальные такты стали позывными наших радиостанций.)
Широка страна моя родная…На нижней палубе катера тотчас же подхватили песню и, как мяч, перебросили вверх:
Много в ней лесов, полей и рек…— Что же вы? Помогайте, девушка! — крикнул разбитной парень в красной спортивной майке.
Максумэ весело закивала и присоединилась к хору неожиданно сильным и высоким, металлического тембра, голосом.
— Складно! Очень хорошо! Теперь пойдет! — одобрительно заговорили вокруг.
Федотов выпятил грудь, гордясь своей спутницей.
А речной трамвай все бежал и бежал вверх по Москве-реке. Мелькали тени деревьев, светлые квадраты окон. И по воде неслась песня:
Широка страна моя родная,Много в ней лесов, полей и рек.Я другой такой страны не знаю,Где так вольно дышит человек…Так, с песней, они добрались до Бородинского моста.
— Вам куда? — спросила Максумэ Федотова, стоя на гранитных ступенях набережной.