Приключения-77
Шрифт:
Роман прижал палец ко рту, приказывая молчать.
До боли в ушах вслушивался он в болотную тишину. Всплеск сместился куда-то правей и вскоре затих.
«Лось или не лось?» — думал ефрейтор.. Его смущал крик сойки. Эту птицу не очень любят на границе. Она выдает дозоры и наряды. Лазутчики знают об этом, и крик сойки настораживает их так же, как и пограничников.
Покора решил осмотреть участок, где слышался всплеск. Даже здесь, на болоте, если прошли люди, должен остаться след.
Ефрейтор приказал Смолову
Чувство настороженности не покидало Романа, пока он медленно, чтобы не выдать своего движения, брел по топкой жиже болота, внимательно всматриваясь в пухлые, похожие на папахи кочки.
Он шел сквозь белесую завесу тумана, улавливая близкие и далекие звуки, пока наконец снова не услышал тихий всплеск.
Пограничник остановился и долго стоял неподвижно, ожидая новых звуков.
Взгляд его упал на ближайшую кочку. Ефрейтор вздрогнул. Кочка шевелилась, словно живая: на ней поднималась примятая чьей-то ногой трава. Первой мыслью было вернуться и предупредить Смолова, чтобы выбрался на сушу, подключился к розетке и вызвал тревожную группу. На возвращение ушло бы пятнадцать-двадцать минут и еще двадцать — путь до ближайшей розетки. За сорок минут нарушитель мог добраться до горелого леса и кануть в озерцах и болотах.
Роман резко свернул в сторону, делая крюк, отрезая нарушителю путь к лесу, тонувшему в непроглядном тумане. Туда вела единственная подводная тропа, и эту тропу преграждали они со Смоловым. Так говорила карта.
Нарушитель идет в самую топь. Значит, он или знает еще одну, никому не известную тропу, либо идет на верную гибель, не подозревая о трясине.
Теперь и Роману приходилось брести наугад, прощупывая ногами зыбкое илистое дно.
Он упал в ложбину между кочками — ему послышался слабый крик.
Роман замер, вдавив тело в темную жижу, и в следующее мгновение увидел две согнувшиеся в напряжении фигуры с длинными шестами.
Он встал перед ними, когда нарушители подошли к кочке совсем близко.
— Руки вверх, — негромко приказал пограничник.
Первый, высокий плотный мужчина, послушно вскинул руки, отбросив шест. Второй, узколицый гибкий человек, рухнул в топь, успев выбросить вперед руку с бесшумным пистолетом. Щелкнул выстрел. Пуля стеганула по прикладу автомата и рикошетом отлетела в горелый лес.
Роман короткой очередью, как ему показалось, достал узколицего, как вдруг высокий в брезентовом плаще, воспользовавшись секундной заминкой, метнулся за ближайшую кочку, и оттуда сухо треснул выстрел. Пограничник полоснул очередью по кочке, за которой затаился нарушитель, и, пригнувшись, упал в ложбину, которую облюбовал для засады.
Посвистывая, пули прошивали над головой холодный воздух, с причмокиванием входили в сырые кочки.
«Вот
По выстрелам Роман понял, что второй нарушитель жив и тоже ведет огонь. Но где он? В какой стороне?
Покора чуть приподнялся, чтобы по вспышке определить, где узколицый. И тут же начал оседать, ощущая, как горячее и липкое растекается под рубашкой у левого плеча. Потом пришла боль, острая, ломящая.
Роман стал отползать из-за кочки к единственному сухому островку, где рос кустарник и откуда простреливается почти весь участок невидимой тропы.
Позиция в ложбине за кочкой была уязвимая, ее можно было обойти, островок же надежно укрыл бы его в кустарнике.
Покора слышал глухой стук пуль, входящих в кочку — она все еще прикрывала его, — и полз медленно и тяжко, чувствуя, как немеет левая рука.
Покора досадовал на неудачу, на ранение.
«Граница любит умных», — вспомнил он слова капитана Стриженого. А он, ефрейтор Покора, не новичок и должен был предусмотреть все.
Как бы все было просто, если бы не заболела Вега, сильная широкогрудая овчарка. Роман обычно ходил с ней в наряд. Но Вега тяжело заболела, а замены ей не нашлось. Теперь вся надежда на Смолова. Он должен был слышать выстрелы.
Рука как-то странно мертвела от плеча к локтю. Роман уже не чувствовал и теплоты крови. Опираясь на здоровую руку, он отвоевывал сантиметры у пространства, отделяющего его от кустарника.
Нарушители прекратили стрельбу, может быть, думая, что пограничник убит, — ведь он не отвечал на выстрелы.
Лежа в укрытии, они не могли его видеть, но стоило одному из них встать, как распластанное в ложбине тело прочиталось бы четко на белом пружинистом мху. Нарушители медлили. Роман заполз в кустарник и дал себе отдохнуть. Пограничник изготовился для стрельбы, зорко всматриваясь в ставшие неясными кочки. Он вспомнил о времени и взглянул на часы. Смена прибудет не раньше, чем через два часа.
«Будут прорываться или пойдут обратно?» — думал Покора, вслушиваясь в тишину.
Всплеск выдал движение. Неясные сгорбленные тени качнулись над кочками.
Они приближались, вырастая в ясно видимые фигуры, и Роман догадался, что нарушители решили проверить, не убит ли он.
«Им очень нужно пройти, иначе бы они не решились на такое, — подумал пограничник. — Они рискуют, готовы прорываться даже с боем, значит, у них дело исключительной важности. И они теперь знают, что я один...»
Нарушители шли с двух сторон к кочке, по-звериному быстро и осторожно, готовые стрелять на шорох, на любой подозрительный звук. Тренированным слухом они старались уловить малейшее движение в ложбине, и Покора, наблюдая за нарушителями, понял, что принял единственно правильное решение — укрыться на островке.