Приключения Арсена Люпена
Шрифт:
Дом содрогнулся от страшного удара, за которым последовали более слабые, по два-три подряд, словно молоток бил по шляпке гвоздя и отскакивал от нее. Или, по крайней мере, так подсказывало мое воспаленное воображение. Примешивались и другие громкие звуки, создавая настоящий грохот, – грабители орудовали без всякого стеснения, ничего не опасаясь.
Но они добились своего: я не двигался. Из трусости? Нет, скорее мною овладела полная прострация, я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Но при этом сработало и благоразумие. Ведь в конце-то концов, к чему сражаться? За этим человеком стоял еще десяток других, которые сразу же поспешат ему на подмогу. Стоит
Эта пытка продолжалась всю ночь. Невыносимая пытка, безумный страх! Если шум прекращался, я продолжал ждать, когда же он возобновится. А еще этот человек, который стерег меня с оружием в руке! Я не мог оторвать от него испуганных глаз. Сердце колотилось. По лбу и по всему телу струился пот!
И тут неожиданно ощущение необъяснимого блаженства овладело мною: с бульвара донесся хорошо знакомый звук повозки молочника, мне показалось, что через закрытые ставни пробивается лучик зари и ко тьме в комнате примешивается дневной свет.
И в спальню проник свет. Прогрохотали другие повозки. И исчезли все ночные призраки.
Тогда я медленно и осторожно вытянул руку. Напротив меня ничто не шелохнулось. Я впился взглядом в складку занавески, именно туда мне следовало целиться, я точно просчитал свои движения, схватил револьвер и выстрелил.
Я соскочил с кровати, крича от радости, и бросился к окну. В занавеске и в оконном стекле зияли отверстия от пули. Человека же я не задел по той простой причине, что там никого не было.
Никого! Выходит, всю ночь меня вводила в состояние паралича складка на занавеске! А тем временем злоумышленники… В яростном порыве, который никто не смог бы остановить, я повернул ключ в замке, открыл дверь, пересек предбанник, открыл вторую дверь и ринулся туда.
Но тут же застыл на пороге в полном ошеломлении, я задыхался, огорошенный увиденным, оно потрясло меня больше, чем отсутствие человека за занавеской в спальне. Ничего не исчезло. Все предметы, которые, как я предполагал, должны были быть украдены, – мебель, картины, старинные бархат и шелка, – все осталось на своих местах!
Невероятно! Я не верил собственным глазам! Чем же тогда объяснить этот шум, грохот передвигаемой мебели?.. Я обошел комнату, осмотрел стены, проверил по памяти знакомые предметы. Ничего не пропало! Но больше всего меня сбивало с толку, что не было никаких следов присутствия злоумышленников – ни отпечатков ног, ни одного сдвинутого с места стула.
– Ну хорошо, хорошо, – внушал я себе, обхватив голову руками, – я же не сошел с ума! Я все это слышал!
Сантиметр за сантиметром самым тщательным образом я обследовал помещение. Все впустую. Или же… Но можно ли считать это находкой? Под лежащим на полу небольшим персидским ковром лежала карта, игральная карта. Это была семерка червей, точно такая же, как все семерки во французских колодах карт [31] , правда, мое внимание привлекла одна маленькая деталь. У каждого из семи красных знаков масти, имеющих форму сердца, в самой верхней точке виднелась аккуратная круглая дырочка, ее могли проделать тонким шилом.
31
Французская
Вот и все. Игральная карта и письмо, найденное в книге. Достаточно ли, чтобы утверждать, что все это мне не приснилось?
Все утро я обыскивал гостиную – это была очень большая комната, отличавшаяся по размерам от других сравнительно небольших помещений особняка, ее убранство выдавало несколько странный вкус ее создателя. Наборный пол выложен из крохотных разноцветных камешков, образующих крупные симметричные узоры. Стены покрыты такими же мозаичными панно с изображением аллегорических сцен в стиле помпейских или византийских или наподобие средневековых фресок: Бахус, оседлавший бочку, император с окладистой бородой, увенчанный золотой короной, с мечом в правой руке.
Под потолком, как в мастерских художников, находилось единственное большое окно. Оно всегда оставалось открытым на ночь, вероятно, через него злоумышленники и проникли в дом по приставной лестнице. Но никаких доказательств опять же я найти не смог. От ножек лестницы должны были остаться отпечатки на утрамбованной земле во дворе, но их не было. Трава на пустыре вокруг дома тоже должна была бы быть примята, но и на ней не осталось никаких следов.
Признаюсь, что мне даже в голову не пришло обратиться в полицию, настолько абсурдными и неубедительными выглядели факты, которые я мог привести. Меня бы просто подняли на смех. Но на следующий день была моя очередь вести колонку в разделе хроники газеты «Жиль Блас» [32] , где я тогда сотрудничал. Одержимый впечатлением от происшедшего, я подробно изложил свое приключение.
32
«Жиль Блас» – парижская литературная газета (1879–1938), основанная скульптором А. Дюмоном и названная в честь одноименного романа А. Лесажа. Писатели того времени, в том числе Эмиль Золя, Ги де Мопассан и др., печатали в газете свои произведения до того, как они публиковались в виде книг. Газета славилась критическими рецензиями на литературные новинки и спектакли.
Статья имела успех, но я понимал, что всерьез ее никто не принял, ее считали скорее выдумкой, нежели реальным происшествием. Супруги Сен-Мартен подняли меня на смех. Однако Даспри, имевший некоторый опыт в подобных делах, пришел навестить меня, попросил ввести в курс дела и внимательно все осмотрел… Впрочем, он не добился никаких результатов.
Тем не менее как-то утром в один из последующих дней раздался звонок на воротах, и Антуан доложил, что меня хочет видеть какой-то господин, но имя свое тот назвать отказался. Я попросил провести его ко мне в гостиную.
Это был мужчина лет сорока, жгучий брюнет с волевым лицом, его чистая, хотя и поношенная одежда свидетельствовала о претензии на элегантность, которая шла вразрез с довольно вульгарными манерами.
Не тратя времени на преамбулу, он сообщил мне хриплым голосом, с произношением, выдававшим его социальное положение:
– Месье, я путешествую, и мне в кафе попалась на глаза газета «Жиль Блас». Я прочел вашу статью. Она меня заинтересовала… даже весьма.
– Благодарю вас.
– И я пришел.