Приключения Аввакума Захова(сб.)
Шрифт:
— Вы что ж, все еще не узнаете меня? — спросил Аввакум, ничуть не стараясь скрыть язвительные и самодовольные нотки в голосе. — Какой же из вас детектив!
Слави Ковачев вынул из кармана руку и молча пожал плечами. Он подошел к своему мотоциклу, взялся за руль и перекинул ногу через седло.
— Вы всегда были маньяком в этих делах — гримируетесь, словно актер, — вздохнул он. — Только гримировка и детектив теперь такие же устаревшие понятия, как и ходкие когда-то криминалистские книжонки. — Он поставил правую ногу на педаль. — Все это производит впечатление только на детей пионерского возраста!
— Верно! — усмехнулся Аввакум. — Я в этом убедился, направляясь к вам и наблюдая за
Оба они участвовали в нескольких операциях. Напряжение и риск общего дела сблизили их, знакомство постепенно превратилось в приятельские отношения. Но всякий раз, когда случай сводил их вместе, они задирали друг друга, незлобиво правда, — иногда это походило на ожесточенную дуэль на безопасных рапирах.
— Вот приказ, — показал Аввакум документ. — Хотите посмотреть поближе на печать?
— В этом нет надобности, — отмахнулся Слави Ковачев и добавил с веселой усмешкой: — Вы допускаете, что выполняющий вместе с вами общее оперативное задание человек может оставаться в неведении?
— Ага! — Аввакум стукнул себя по лбу. — Так потому, что это было вам известно, вы не заметили номера моего мотоцикла, да?
Слави Ковачев. помрачнев, поставил ногу на педаль.
— Вы бывали когда-нибудь в Момчилове? — прокричал он сквозь рев мотора. — Heт? Тогда поезжайте за мной да глядите в оба, а то дорога после развилки скверная!
И, не взглянув на Аввакума, он понесся вперед. Минут через пять они достигли развилки. Белое шоссе, по которому они ехали, круто спускаясь вниз, извивалось, как полотнище, растянутое на солнце, между круч, и исчезало далеко на востоке, за синеватым холмом. Прямо на юг тянулась укатанная проселочная дорога; с обеих сторон ее теснили густые кустарники. Местами она то выбегала на открытые поляны, петляя среди буйных зарослей дикой ежевики и папоротника, то плутала в лесной чащобе, где меж сосен тут и там возвышались гигантские пихты — их могучие почерневшие стволы, казалось, принимали на себя всю тяжесть неба. Порой дорога пробиралась между совершенно отвесных спусков, покрытых мхом, черным и серым лишайником; кроны деревьев над нею смыкались, образуя сплошной туннель.
Здесь давно не было дождя, но тенистые участки пути были сыроватыми, на них виднелись следы копыт и шин. Аввакум ехал со скоростью тридцать километров в час и сразу заметил эти следы, но сначала не обратил на них особого внимания. Однако на одном из поворотов он притормозил и соскочил с мотоцикла. Вырвав из записной книжки листок, он встал на колени, приложил его к следу шины и слегка прижал ладонью. Затем, обведя контуры карандашом — на всякий случай! — он вскочил в седло и с трудом догнал Ковачева, который успел отъехать далеко вперед.
После десяти минут стремительной езды дорога вывела их на горную поляну. Под ними внизу, в неровной котловине, лежало Момчилово. А чум. подальше высилась косматая громада Карабаира.
Не слезая с машины, капитан Ковачев указал рукой:
— Поглядите-ка налево, какое впечатление производит на вас эта картина?
Километрах в двух восточнее села Аввакум увидел беспорядочно вздымавшиеся вершины — одна пониже, другие повыше, все бурые, голые, скалистые. Эти невысокие, громоздящиеся в хаотическом беспорядке горы с круто падающими склонами разделялись многочисленными расселинами, из глубины которых выползала кудель белесой мглы.
Хотя стояла жара, при виде этого пейзажа по спине Аввакума побежали мурашки.
— Это место называется Змеица, — сказал Слави Ковачен. — Я там не бывал, но слухи о нем ходят самые неприятные. На протяжении нескольких километров тянутся одни только голые скалы да непроходимые заросли кустарника. Продираешься, продираешься — сплошная стена,
— Только с двумя фонарями, — ответил с невеселой усмешкой Аввакум.
9
На третий день после происшедших событий полковник Манов читал рано утром рапорты обоих сотрудников и не мог не удивляться выводы, касающиеся учителя Методия Парашкевова. были совершенно противоречивы; так же противоречивы были характеристики арестованного. Слави Ковачсв писал:
«Ему 45 лет. холост, с виду типичный горец или человек, привыкший скитаться в горах и зимой и летом; среди жителей Момчилова слывет умелым охотником.
Родом из торода Преслава. Родители были зажиточными, владели большим виноградником. Отец умер в 1945 году, а мать — годом позже. Братьев и сестер у него нет. Учительствовал (до Девятого сентября) в Шумене и Провадии. После Девятого сентября до конца 1946 года жил в Софии, нигде не работал (?), затем в начале 1947 года сам пожелал, чтоб его назначили учителем в одно из родопских сел (?).
В Момчилове о нем сложилось хорошее мнение, но я думаю, что мы имеем дело с опасным и очень хитрым врагом. Судя по всему, во время своего пребывания в Софии он установил связь с вражеской агентурой и по ее указанию отправился учительствовать в Родопы, поближе к границе. Чтоб иметь возможность поддерживать связь с соответствующими резидентами и лицами, которые нелегально переходят границу, он выдает себя за страстного альпиниста и заядлого охотника. Все это для того, чтоб беспрепятственно бродить где ему вздумается, то есть встречаться в тайных местах с предателями — шпионами, диверсантами и другими.
Улики, что именно он похитил схему из военно-геологического пункта, неопровержимы. Милицейскому старшине был нанесен удар пистолетом по голове всего лишь через полминуты после того, как с ним разговаривал учитель. Смоченное хлороформом полотенце принадлежит учителю — его хозяйка и соседи могут подтвердить это. В ящике стола мы нашли хлороформ — большая ампула, снабженная пульверизатором. Во дворе, у разбитого окна, мы подобрали окурок с третьесортным табаком фабрики «Бузлуджа» — его обычное курево. При обыске мы нашли пачку «Бузлуджи» с семью сигаретами в его пиджаке. Задержан он в момент, когда готовил в дорогу рюкзак. Видимо, наше появление было для него неожиданным — он не успел спрятать хлороформ.