Приключения Айвама
Шрифт:
— Испугался? — сказал Айвам, разрезая навагу на части. — Ешь теперь.
Лилит подошёл к кусочку рыбы, настороженно понюхал её, не без робости лизнул и проглотил.
Рыба ловилась хорошо и без всякой наживы. Здесь навага шла большими косяками. Двойной крючок обязательно подцепит рыбку. Около Айвама образовалась уже небольшая куча наваги. Луна спускалась во льды всё ниже и ниже. Мрачноватые тени, отбрасываемые торосами, всё удлинялись и удлинялись. Потускневшим диском луна почти уже касалась торосов.
А рыбка ловилась всё лучше и лучше. Недалеко от лунки лежало
Луна зашла. Ярче вспыхнули звезды. Далеко на берегу, на склоне горы, как звезда, светился огонек. «Это школьная лампа», — подумал Айвам. И, успокаивая себя, сказал:
— Ничего, Лилит. Немного темно — это ничего. Потом можно идти на школьную лампу.
Айваму очень захотелось притащить домой полный мешок наваги.
«Вот обрадуется Уакат! Она скажет, что Айвам стал настоящим охотником. Она и соседям расскажет: «Айвам наловил очень много рыбы. И учительнице можно принести. Ведь она тоже любит рыбку навагу», — размышлял Айвам, продолжая ловлю.
Всё ярче и ярче горели звёзды, потому что кругом становилось темней. Торосы уже не блестели, тени исчезли, и зубчатая стена ледовых холмов казалась очертанием гористой местности на берегу.
Айвам заспешил домой, когда уже совсем стемнели. К нерпичьему мешку, набитому навагой, он крепко привязал моржовый ремень, чтобы удобней было тянуть его по снегу.
— Ну вот, Лилит. Теперь пошли домой! — весело сказал Айвам.
Он взялся за ремень, перекинул его через плечо и легко потащил мешок волоком, как настоящий охотник, опираясь на пешню. Нерпичья кожа мешка ворсом назад скользила по снегу, и снег чуть-чуть поскрипывал. Айвам шёл довольно быстро, в приподнятом настроении.
Вдруг он остановился.
«Что такое? Почему потухла школьная лампа? Ведь так рано её никогда не тушили».
Айвам бросил ремень и быстро залез на ледяную глыбу. Ему стало вдруг жарко, пот выступил на лице. Он снял шапку и вытер лицо. Под ногами путался щенок.
— Подожди, Лилит, не мешай, — умоляюще сказал Айвам, беспокойно всматриваясь в сторону берега. Света в школе не было.
В той стороне вырисовывались лишь смутные очертания не то берега, не то ледяных торосов, не то мрачных ночных облаков.
Айвам перебежал на другой, более высокий торос. Пристально вглядываясь, почти не переводя дыхания, он то приседал, то вытягивался во весь рост, становясь на носки. Лицо его побледнело.
Айвам долго искал глазами школьный огонёк. Наконец он высмотрел какой-то еле-еле мерцающий на земле свет. Этот свет был далеко в стороне, совсем не в том месте, где, по предположению Айвама, находилось его селение. «А может быть, это звезда? Нет, так низко звёзды не спускаются…» Мозг пронизала жгучая мысль, что лёд оторвался и пошёл. Айвама охватил ужас. Невольно он открыл рот, чтобы крикнуть, но тут же закрыл его ладонью. Кричать было почему-то страшно. Он вспомнил, как его отец погиб во льдах. Не отрывая взгляда
— Лилит, лёд оторвало!
Айвам скатился по склону тороса, упал, но, быстро вскочив, побежал. Он бежал так, как, может быть, никогда в жизни не бегал.
Лилит, высунув красный язычок, отстал. Айвам, не помня себя, в полумраке, среди ледовых нагромождений, освещенных только звёздами, бежал и бежал, забыв о щенке. Наконец он вспомнил о нем, на бегу оглянулся и увидел, как Лилит, выбиваясь из сил, мчался за ним, словно сознавая всю серьезность положения. Айвам остановился. Подскочил запыхавшийся Лилит. Айвам молча схватил его на руки и опять побежал. Стало жарко. Вдруг Айвам наткнулся на полоску воды вновь образовавшейся полыньи. Лёд дал здесь трещину. Она образовалась внезапно и черной змеёй, извиваясь и расширяясь, уходила очень далеко. Она казалась живой: ледовые берега её менялись на глазах, а кругом стояли спокойные торосы и ропаки, как молчаливые стражи в этой безлюдной ледяной пустыне. Мальчиком овладел страх. И, вспомнив старика, ловившего рыбу, он крикнул в пространство:
— На-а-а-алек!
Странно прозвучал его одинокий и ослабевший голос вдали от человека и жилых мест. Однако мальчиком постепенно стало овладевать спокойствие, и страх уступил место сознанию необходимости что-то предпринять.
Айвам стоял на берегу полыньи, как на берегу чёрной речки, всё ещё не зная, что же делать. Он прижал к лицу теплую морду щенка и прошептал ему в ухо:
— Лилит, не надо убегать от рыбки. И крючок там. Без еды мы скоро умрём.
И, уже больше не раздумывая, он побежал к тому месту, где оставил рыбу и снасти.
Мешок, наполненный навагой, лежал, как распластавшаяся нерпа. Увидев его Айвам обрадовался и сел на него верхом. Найдя мешок с рыбой, мальчик почувствовал себя так, как будто он вернулся домой. Он поглядел на знакомое место, где ловил рыбку. Лунка уже замерзла, и её нужно было вновь долбить, но Айвам и не собирался ловить сейчас рыбку. Он сидел на мешке и думал. Вспомнились рассказы стариков о сжатии льдов, о том, как охотников отрывало на льдах от земли и как они вели себя там. Много рассказов промелькнуло в голове мальчика. Он встал и пошёл в, глубь больших торосов, подальше от полыньи.
Пробираясь среди наторошенного льда, он волоком тянул за собой мешок, зорко всматриваясь вперёд и оглядываясь по сторонам. Всюду были здесь ледовые нагромождения — холмы, изрезанные ущельями. От напряжения глаза уставали разглядывать.
Айвам остановился и посмотрел на небо, усеянное ясными звёздочками. Каждую звёздочку можно было разглядеть в отдельности. И все же кругом стоял таинственный полумрак. Торосы в этом полумраке казались совсем другими. Теперь они походили то на зверей, то на яранги, засыпанные снегом, то на мчащегося на нарте каюра. Стоять было страшно, лучше идти. И Айвам шёл. Он шёл и шёл не останавливаясь. Куда шёл Айвам, он и сам не знал, лишь бы подальше от полыньи. Наконец его внимание привлекла огромная, как скала, ледяная глыба. Она стояла, словно утёс.