Приключения Бернарды и Городских мальчиков в нашем мире
Шрифт:
Глава 3. Все еще Москва.
Просыпаясь, Мак Аллертон чувствовал пульсирующую головную боль, привкус алкоголя во рту и тошнотворное брожение в желудке. Мда, кто-то вчера слишком много съел и выпил… Лениво ползающие в голове мысли иногда притормаживали, чтобы прислушаться к разговору, доносящемуся из соседней комнаты.
– Зачем было снимать такие хоромы, Ди? Могла бы закинуть нас к Дэйну, и все дела.
– Ну, вот еще! Весь смысл отдыха в том, чтобы проводить время далеко от дома. А сейчас вы как раз далеко.
– Во сколько
Очевидно Бернарда и Лагерфельд (собака, добрый, как огурец, судя по голосу…) завтракали в гостиной. Позвякивал фарфор; пахло свежесваренным кофе и яичницей с беконом. Слюноотделение усилилось, хорошо бы встать и забросить в трюм нормальной еды.
– …какая разница, Стив? Деньги – это энергия, предназначенная для того, чтобы приносить радость. Вот и пусть приносит. Отдавая ее с благодарностью, умея радоваться тому, что получаем взамен, мы привлекаем в десятки раз больше.
– Дрейк точно оказал на тебя влияние.
– И потом, если бы не этот номер, Мак с Реном не провели бы полночи, играя в шахматы. Правда, они, по-моему, решили, что это солдатики, но кого это заботит. Помнишь, как смешно Чейзер пытался оседлать коня пальцами?
– А потом проскакать по полю до самого короля, размахивая зубочисткой как мечом? Ха-ха, да я на всю жизнь запомнил…
Откуда-то из соседнего кресла доносился раскатистый храп не то Дэйна, не то Аарона. Мак едва не пропустил из-за него следующую фразу Бернарды.
– Слушай, Стив, а ты сам вообще не пьянеешь? Ты ведь тоже пил вчера будь здоров.
Лагерфельд смачно что-то жевал, желудок Чейзера едва не вывернулся из тела, пытаясь достичь соседнего помещения еще до того, как хозяин поднимется с лежанки.
– Пьянею. Только мой организм умеет входить в режим очистки от интоксикации. Я же нейрограф. Тебя, вон, за минуту на ноги поставил… сейчас и остальные подтянутся, сделаю из них бодрячков. У нас сегодня большие планы?
– Наполеоновские.
– Какие?
– Ну… очень большие.
– Тем более, пора всех будить.
– Ага. С меня хватит столицы. Как только все позавтракают, покатаю вас по миру.
Заслышав приближающиеся шаги, Мак наконец разлепил глаза; тот, кто храпел справа – а им все-таки оказался Дэйн, – тоже затих, предчувствуя не то скорую тряску за плечо, не то бодрящую инъекцию в пятую точку.
– Доброе утро всем! Алло! Кто еще не проснулся, просыпаемся и встаем! В очередь за таблеточками от жадности, за пилюльками для очистки тела и мозгов, за тонизирующим массажем шеи!...
Эльконто, не открывая глаз, раздраженно почмокал губами.
– Иди сюда, рыжий, сядь на мой ботинок, я тебе такой массаж сделаю…
– А Дэйн, который вчера путался с геем, приняв его за девушку, подлежит дополнительному осмотру…
– Что?!
Для того, кто еще минуту назад видел сладкий сон, снайпер поразительно быстро принял вертикальное положение и увидел давящегося в кулак от смеха доктора.
– Да что ж ты за изверг-то!!! Даже проснуться нормально не даешь!
– А нормально – это как?
– Медленно…
– …и ласково? Ну, иди
– Ну, все! – Пошатывающийся Дэйн, напоминая выползшего из берлоги медведя, поднялся с разложенного кресла, в котором провел ночь, навел прицел красных глаз на Стива и всей тушей рванул вперед. – Сейчас ты у меня получишь, дохтур… За все твои шуточки… за все мои страдания…
Когда топот, звук сдвигаемого подошвами паласа и рык затих где-то за дверью, Аллертон наконец позволил себе рассмеяться в голос.
*****
Пятнадцать минут спустя - свежие, переодетые (да, на три минуты все-таки пришлось закинуть их к гостиную к Дэйну) и значительно пободревшие после выданных Лагерфельдом пилюль ядовито-красного цвета – мы все вместе завтракали и занимались обсуждением планов на день.
– Я за архитектуру!
– А я бы на водопад посмотрел…
– А что за колесо обозрения, о котором ты говоришь? Высокое?
– Так, господа, надо решить, с посещения чего мы начнем....
В ход шли булочки с джемом, тосты, блины, пирожки и даже шоколадные конфеты – пригодилось абсолютно все, что находилось на столе. Конвейер из голодных ртов был готов перемолоть все, вплоть до ножек стола. Сыр, ветчина, бекон, вареные яйца – все, что входило в состав готовых завтраков, умялось на считанные минуты…. В том кафе, где этим утром готовили заказ «to go», пришлось соврать, что ко мне приехали дальние родственники. Голодные и все разом.
Парень на кассе посмеялся.
– Решено! – Я подняла глаза и оглядела своих «туристов». В светлой просторной комнате, куда через окна светило яркое весеннее солнышко, а кофейный аромат пропитал и диваны и подушки, продолжали голосить на разные лады.
– Сегодня мы ухватим столько, сколько сможем. Все поели?
Великая Китайская стена.
Шэньян, Ляонин. Девять утра местного времени.
Здесь царил дух навсегда застывшего времени.
Мощь, питающая кладку из-под земли, широкие каменные ступени, бесконечная череда бойниц, простирающихся до самой башни, стоящей в отдалении на горизонте. Здесь чередовалась энергия поколений, пробиваясь сквозь зыбкую ширму настоявшего, доносились голоса тех, кто много столетий назад канул в историю, их слова вплетались в потоки воздуха, чтобы позже быть услышанными теми, кто придет после. Здесь, рассеявшись, словно туман над долиной, стоял Дух Силы, той самой – древней, могучей и неодолимой, что сделала это архитектурное сооружение столь уникальным в своей неприступности.
То была Стена.
Здесь тишина состояла из неслышных завываний ветра, долетевшего с холмов и запутавшегося в терракотовой глине, отдаленного щебета птиц, живущих в соседствующем с молчаливым хребтом лесу, и редком постукивании перекатывающихся камушков, задетых неосторожной подошвой туристического ботинка.
«Не тревожь…» - будто бы говорила замершая змеиная спина, изгибаясь по холмам до самого горизонта – спина спящей эпохи, символ нерушимости. – «Не видишь?... Тихо… Хорошо… Замри и прислушайся…»