Приключения Джейкоба Фейтфула
Шрифт:
— Мальчик хорошо рисует, — заметил Домине м-ру Кнепсу, рассматривая мои рисунки через очки.
— Зачем же он говорил, что не умеет рисовать? — спросил Кнепс.
— Он погрешил из скромности или из-за недостатка уверенности в себе, — ответил Добиензис. — Даже добродетель, доведенная до крайности, — заблуждение.
Вскоре Барнеби решил достать книгу Корнелия Непота, по которой я тогда учился; ему помог Кнепс. Он взял ее из кабинета Домине и передал Барнеби, а тот на первом листе с моим именем нарисовал обезображенное лицо Домине и к моей подписи добавил: «Fecit» note 6 ,
Note6
Fecit — сделал (лат.).
— Точно так же ты говорил, что совсем не умеешь рисовать, — заметил Кнепс.
Прошло несколько дней; наконец учитель сказал главному наставнику, что я изобразил в карикатуре его и м-с Бетли — матрону. Это было вечером; я уже лежал в постели. Домине изумился и не поверил. Кнепс объявил, что на следующее утро в классе сам уличит меня, и прибавил, что я хитрый, негодный, хотя и очень способный мальчик.
ГЛАВА V
На следующее утро матрона не пошутила со мной; Домине не заметил моего поклона, но, полагая, что он воспарил к Эвклиду, я не обратил на эго внимания. Когда мы, воспитанники, собрались в классе, Домине вошел с торжественным видом, а за ним и Кнепс, который остановился подле кафедры главного наставника. Добиензис развернул свой большой носовой платок, шумно высморкался и сказал:
— Джейкоб Фейтфул, подойди. Я повиновался.
— Мистер Кнепс говорит, что ты рисуешь карикатуры, делая меня смешным в глазах школы, меня, твоего учителя. О Джейкоб, говоря словами Цезаря, скажу: «Et tu, Brute!» note 7 Сознаюсь, я имел право ожидать иного. Ты понимаешь меня, Джейкоб? Виноват ты или нет?
Note7
Et tu. Brute! — И ты, Брут! (лат.).
— Не виноват, сэр, — ответил я.
— Он говорит, что не виноват, мистер Кнепс; мистер Кнепс, попробуй подтвердить твое обвинение.
Учитель принес рисунки.
— Вот карикатура, — заметил Кнепс, — которая доказывает, что Джейкоб Фейтфул нарисовал их все. Вы видите, сэр, что все они набросаны одной и той же рукой. Листок, о котором я говорю, в смешном виде изображает вас и миссис Бетли. Кто, кроме Джейкоба Фейтфул а, знал, что в вашем кабинете догорела свеча? Но, сэр, — продолжал он, — имеются еще более убедительные доказательства. Взгляните на картинку, изображающую ваше лицо. Видите подпись, сделанную его собственной рукой? Я тотчас же узнал этот почерк и, проглядев его Корнелия Непота, заметил, что первый белый листок вырван. Вот книга, сэр, заметьте, как белая страница хорошо прилегает к остаткам бумаги в книге.
— Вижу, и мне очень грустно, — сказал Домине. — Джейкоб Фейтфул, ты уличен в неуважении и лжи. Нужно приступить к наказанию.
— О сэр, неужели вы не позволите мне оправдаться? —
— Это было бы несправедливо, — возразил Домине. — Но как ты можешь защитить себя?
— Позволите ли вы мне взглянуть на карикатуры? — спросил я.
Домине молча передал мне рисунки, и я с первого же взгляда узнал в них карикатуры Барнеби. Ободренный, я смело сказал:
— Это рисунки Барнеби Брейсгирдла, сэр, а не мои. Никогда в жизни не нарисовал я ни одной карикатуры.
— Так точно ты уверял, что и рисовать не можешь, Джейкоб Фейтфул, а потом доказал противное. Но, уверяю тебя, я от всей души желал бы, чтобы ты оказался невиновным.
— Не угодно ли вам спросить мистера Кнепса, кто и когда дал ему рисунки. Их очень много, — сказал я.
— Мистер Кнепс, ответь на вопрос Джейкоба Фейтфула, — предложил Домине.
— В течение последнего месяца мне их в различное время приносили различные мальчики, — был ответ.
По моей просьбе Кнепс указал мальчиков, приносивших карикатуры.
— А Барнеби Брейсгирдл не давал вам ни одного листка, мистер Кнепс? — спросил я, заметив, что он не назвал Барнеби.
— Нет, — ответил Кнепс.
— Относясь с уважением к моему Непоту, я написал свое имя в тот день, когда вы мне дали эту книгу, но слово «fecit» и карикатура на вас начертаны не мной.
— Ты ничего не доказал, Джейкоб, — возразил Домине.
— Нет, кое-что доказал, сэр. Не в субботу ли я просил вас дать мне карандаш для рисования?
— Да, помнится, в прошлую субботу.
— А мистер Кнепс накануне сказал, что я хорошо рисую. Почему же он не показал вам моих карикатур, которые, по его же собственным словам, он собирал в течение целого месяца?
— Ты задаешь хитрые вопросы, — произнес Домине. — Ответь, мистер Кнепс.
— Я хотел добыть больше улик, — ответил Кнепс.
— Ты слышишь, Джейкоб Фейтфул?
— Скажите, пожалуйста, сэр: слыхали ли вы когда-нибудь, чтобы я без любви и уважения говорил о моей бедной матери?
— Никогда, Джейкоб.
— Теперь, сэр, будьте так добры, вызовите Джона Уильямса.
— Джон Уильяме, номер тридцать семь, подойди.
— Уильяме, — сказал я, — говорил ли он, что Барнеби Брейсгирдл нарисовал мою мать с пламенем надо ртом?
— Да, говорил.
В эту минуту мое негодование выразилось потоком слез.
— Сэр, — вскрикнул я, — если вы думаете, что я мог нарисовать карикатуру на вас и миссис Бетли, скажите, мог ли я сделать вот это? Ведь все карикатуры нарисованы одной рукой.
И я передал Домине карикатуру на мою мать (м-р Кнепс неосторожно принес и ее вместе с остальными). Учитель побледнел как полотно. Домине посмотрел на рисунок и, помолчав, обратился к нему:
— Кто тебе дал этот листок, мистер Кнепс?
— Барнеби Брейсгирдл, — от смущения не придумав ничего, пролепетал Кнепс.
— Ты только что уверял, будто не получал ни одного рисунка от Брейсгирдла. Ты противоречишь себе, мистер Кнепс. Джейкоб не нарисовал своей матери, а карандаш тот же, который набросал все остальное, ergo note 8 , он не нарисовал ни одной карикатуры. Благодарю Тебя, Боже, что Ты защитил невинного! А теперь, Барнеби Брейсгирдл, скажи, ты ли дал эту карикатуру мистеру Кнепсу и откуда ты взял ее? Не лги.
Note8
Ergo — следовательно (лат.).