Приключения Гаррета. том.1
Шрифт:
Кто-то вложил в конверт две игральные карты, связанные шнурком. Я перерезал шнурок. Внутри обнаружились пучок бесцветных волос и четыре монеты. Монеты были приклеены к одной из карт. Золотая, медная и две серебряные. Все одинакового размера — около полудюйма в диаметре — и одинакового вида, только металлы разные. Три монеты сияюще-новенькие. Одна из серебряных истерта настолько, что я едва разобрал, какой на ней рисунок. Все четыре монеты — храмовой чеканки. Об этом говорило все — буквы старого стиля, дата в непонятном летосчислении,
Карентийский закон позволяет штамповать монеты кому угодно. Все прочие королевства объявили чеканку денег государственной монополией потому, что разница между стоимостью металла для монеты и ее денежным достоинством обогащает казну государства. Но и Карентийская Корона свой куш не упустит. Она требует, чтобы частные чеканщики покупали монетные диски или болванки у Королевского Монетного двора, причем за сплав, из которого изготовляют болванки, покупатели расплачиваются чистым металлом того же веса. Прибавьте сюда выгоду, которую получает казна, экономя на изготовлении матриц и жалованье рабочих-штамповщиков.
Большую часть времени система работает как по маслу, а когда случаются сбои, виновных поджаривают живьем, будь они хоть Князьями Церкви или чиновниками Монетного двора (последние все как один — кузены короля). Основа карентийского процветания — надежность карентийской денежной системы. Карента коррумпирована насквозь, но никому не дозволено покушаться на орудие коррупции.
Золотой монете я уделил самое пристальное внимание. До сих пор я никогда не видел золотого частной чеканки. Этот металл слишком дорог, чтобы использовать его просто для утоления тщеславия изготовителя.
Я взял верхнюю карту и прочел лаконичную записку: «Повидай этого человека». Далее следовало изображение рыбы, медведя и название улицы. Все вместе составляло адрес. Поскольку читать умеют немногие, в городе используют таблички с общепонятными символами.
Краск хотел, чтобы я кого-то повидал. Эта посылочка, по его мнению, должна снабдить меня необходимым путеводителем.
Если Краск говорит намеками, значит, в деле замешан Чодо Контагью. Краск не посмеет вздохнуть без разрешения Чодо. Я решил сходить на разведку. Не стоит обижать Чодо.
Решено. Мне необходима длительная прогулка. Все равно до прихода Джилл заняться мне нечем.
Судя по адресу, это где-то на севере. Стало быть, Северная Сторона?
Я пошел наверх и перерыл ящик с инструментами, отобрав медный кастет, пару ножей и свою любимую головодробилку — восемнадцать дюймов, свинцовый набалдашник. Я рассовал все это по карманам, убедился, что нигде ничего не выпирает, потом спустился на кухню и сообщил Дину, что ухожу на несколько часов.
12
Большинство
Нет. Оно стало старше, и на его долю досталось столько потасовок, что с лихвой хватило бы на целый взвод.
Район, куда я держал путь, населяли эльфы и полуэльфы, что означало маниакальную чистоту и порядок во всей округе. Это район, где хозяйки выскабливают каменные плиты с кислотой и подкрашивают кирпичную кладку каждую неделю. Когда идет дождь, сточные канавы наполняются красной краской. Здесь мужчины ухаживают за деревьями, словно за своими божками, и подстригают крошечные лужайки ножницами, травинка к травинке. Остается только гадать, так ли упорядоченна и стерильна их личная жизнь.
Как такое общество, с его незыблемыми моральными устоями, могло породить Снежка и Вампиров?
Я свернул на Черную Поперечную улицу, узкую улочку в тени Водоносного холма. Я искал рыбу, медведя и заблудших Вампиров.
Здесь было тихо. Чересчур тихо. Где же эльфийские женщины, которым полагалось подметать улицы, мыть окна или другим способом бороться с хаосом, пожирающим остальную часть города? Эта тишина дурно пахла, словно здесь произошло нечто жуткое и улицу парализовало ужасом. Мое появление не могло быть тому причиной. Даже в этом районе есть парни, которые не стали бы смотреть равнодушно, как я направляюсь в западню.
Такой вот я оптимист.
Я нашел дом, прекрасное четырехэтажное серое здание. Входная дверь была открыта. Я поднялся на крыльцо. Внутри стояла мертвая тишина, еще более жуткая, чем на улице.
Вот он, источник распространения ужаса.
И что же мне делать? Наверное, то, зачем пришел. Вынюхивать.
Я вошел, предвкушая восхождение на самую верхотуру. Но ошибся. Дверь первой же квартиры была приоткрыта. Я постучал. Никто не ответил, но внутри раздался грохот. Я толкнул дверь:
— Эй! Кто-нибудь дома?
Из соседней комнаты мне ответили неистовым топотом. Я двинулся вперед с крайней осторожностью. Кто-то побывал здесь до меня. Комнату словно саранча обглодала.
И тут я учуял запах, еще слабый, но безошибочно узнаваемый. Я знал, что увижу в следующей комнате.
Все оказалось еще хуже, чем я себе представлял.
Здесь были все пятеро. Чья-то умелая рука привязала их к деревянным стульям. Один опрокинулся на пол. Это он топал, пытаясь привлечь внимание. Остальные уже не привлекут никого, кроме мух.