Приключения Ибрагима
Шрифт:
Тяжко вздохнул Ибрагим: чем он мог помочь этим несчастным? Вздохнул и пожалел про себя, что нет у него на пальце волшебного перстня. Однако не таков был Ибрагим, чтобы долго предаваться унынию. И он верил, что в пути человеку встречается всё-всё, чего он MOF бы пожелать. Главное — самому быть зорким и находчивым, не упустить удачу.
А потому — в путь! На поиски счастливого случая, который пошлёт судьба, чтобы он смог помочь этим людям.
Счастливый случай, на который надеялся Ибрагим, не заставил себя
В глубокой задумчивости Ибрагим шёл по дороге. Жаркое солнце припекало невыносимо.
Вдруг позади послышался цокот лошадиных копыт, и юношу нагнал всадник на породистом иноходце. Следом на поводу рысцой бежал навьюченный верблюд. Поравнявшись с Ибрагимом, всадник обдал его облаком пыли.
— Салам алейкум, — почтительно поздоровался Ибрагим, сходя с дороги.
— Салам, парень, — небрежно бросил всадник и придержал коня.
Некоторое время они молча двигались рядом. Но всадника заметно одолевало любопытство и желание поболтать, как это обычно бывает после долгого одинокого пути.
— Далеко путь держишь? — спросил он.
— Далеко, в столицу, — коротко ответил утомлённый Ибрагим.
— Ишь ты... А ведь я тоже. Ты по какому делу?
— Работу искать, — на всякий случай ответил Ибрагим, чтобы избавиться от дальнейших расспросов.
— Смотри ты! А какой ты хотел бы работы?
— Ну... может, подмастерьем.
— Вон оно что! А рука-то у тебя есть?
— А как же? — удивился Ибрагим. — Даже обе есть. У меня обе руки есть! — И он простодушно протянул вперёд свои сильные загорелые руки.
— О-хо-хо!.. — рассмеялся всадник, и всё его тучное тело так и заколыхалось в седле. — Руки у тебя хороши, да только ничего ты ими не сделаешь, если... Я тебе про другое говорю: рука — это свой человек. Понимаешь?
— Откуда у меня там свой человек?
— Ну ничего, ничего. Что-нибудь придумаем, пока доберёмся...
Поравнявшись с тенистыми ивами, всадник спрыгнул на траву возле светлого журчащего ручейка.
— Эй, ты, сними-ка с верблюда вон тот хурджин! —властно приказал он Ибрагиму, а сам стреножил коня, снял с него удила.
Снимая хурджин, Ибрагим заинтересовался надписью, которая мелкой арабской вязью была вышита на его кромке. Кое-как, по складам, он разобрал её, пока нёс хурджин хозяину. Всадник отобрал хурджин, разостлал под деревом цветастую скатерть и стал выкладывать на неё чурек, сыр, жареную курицу, мясо...
Ибрагим оживился, подсел поближе в надежде как следует подкрепиться, но попутчик его жадно ел, вовсе не думая делить с кем-нибудь трапезу.
— Понимаешь, с самого утра в седле, — говорил он, с трудом ворочая языком. — Ни крошки во рту не было.
— Я
Путник притворился, будто не понял намёка, и продолжал жадно жевать.
— Ты, парень, из каких краёв? — спросил он наконец, немного насытившись.
— Неужто вы меня до сих пор не узнали? Я нарочно молчал, думал: пускай ага сам припомнит, — лукаво улыбнулся Ибрагим.
— Откуда ты меня знаешь? — подозрительно спросил незнакомец.
— Вы ведь дядя Мешади Гуламгусейн из Фирузабада, верно?
— Да, я Мешади Гуламгусейн, но тебя я что-то не узнаю.
— Ну как же, дядя Мешади, мы соседи с вами!
— Так, так... — Незнакомец с недоверием стал разглядывать Ибрагима. — Что-то не припоминаю... Ну да ладно, ты-то ведь меня знаешь! Так вот скажи мне: куда ты направляешься?
— Работу искать, Мешади-ага, — вздохнул Ибрагим.
— Ого, работу! Думаешь, её так легко найти? Конечно, я могу тебе помочь как земляку. Ты ведь меня знаешь, я всё могу.
— Разумеется, Мешади-ага, — на всякий случай поддакнул Ибрагим.
— Ну кем ты хочешь работать? Хочешь, пристрою тебя нукером в караван-сарай? — спросил тот с набитым ртом.
— О, Мешади-ага, всю жизнь вашим должником буду!
— Зачем оставаться должником? Мы с тобой рассчитаемся. Будешь мне отдавать каждый месяц половину своего жалованья, только и всего. Аккуратно каждый месяц. Запомни: я люблю аккуратность. Такие, как ты, у меня в каждом городе есть. Чужим людям помогал, а ты всё же земляк. Понял? Будешь на хорошей работе. А за спасибо тебе никто ничего не сделает.
— Согласен, — сказал Ибрагим, поражённый алчностью этого человека.
Тот, наевшись, завернул остатки еды, убрал в расшитый хурджин и дал Ибрагиму отнести хурджин обратно к другим тюкам, навьюченным на верблюда.
По дороге Ибрагим насмешливо разглядывал причудливую вышивку на хурджине — её-то он и прочитал втихомолку с самого начала: «Сей хурджин принадлежит Мешади Гуламгусейну из Фирузабада».
— Ты, парень, можешь на меня положиться, — благодушествовал Мешади Гуламгусейн из Фирузабада, и жирное лицо его лоснилось после сытной еды; он пришёл в отличнейшее расположение духа, вытянулся во весь рост на траве.
— Я — важный купец, могу такое, чего никто не может. Вот сейчас в одном селе подать собрал продовольствием. Проклятые крестьяне всё в землю закопали, ну да меня не проведёшь! Селение вверх дном перевернул, семь шкур с них содрал. Меня сам главный визирь ценит.
— Главный визирь? — переспросил Ибрагим, невольно подавшись вперёд.
— Да, сам главный визирь, — хвастливо повторил тот, довольный эффектом своих слов. — Вот везу ему целый караван съестного. Как видишь, меня никто не проведёт.