Приключения Карла Фрейберга, короля русских сыщиков.
Шрифт:
По лицу Ивашки пробежала легкая судорога. Но через секунду он овладел собой.
— Я почем знаю? Разве я убивал кого? — произнес он угрюмо.
— Ну, полно! А зачем же у тебя потайные ходы за образами?
— Известно зачем: от воров! — ответил негодяй.
— Может быть, ты и меня за вора принял? — усмехнулся Фрейберг.
— Конечно. Кто же, кроме разбойников, поступает так?
— Вот оно что? Ну, так позволь тебе передать поклон от Федьки-певца или, как его величают, Федора Ивановича Шлейхерова [10] .
10
Очередная
Ивашка вздрогнул всем телом, словно затравленный зверь, и трусливо произнес:
— А что мне ваш Федька?! И не знаю я никакого Федьки.
— Ну, так мы вас познакомим! — произнес сыщик. — Кстати, он говорит, что это ты надумал убить Пустохвалова и его подбил на это…
Ивашка побледнел:
— А, так он так! Ну нет, погоди! Надумал-то он, а меня позвал. Деньги-то мы, небось, пополам делили!
— Где же голова Пустохвалова? — перебил сыщик.
— Голова? Голову сам Шлейхеров за образом в подземелье зарыл.
— А он говорил, что ты и рубил, ты и голову прятал, — подразнил Фрейберг.
Преступник яростно затряс цепями.
— Собака! — прохрипел он. — Да нешто Пустохвалов пошел бы куда-нибудь на мой зов? Он его у банка поджидал. Как Пустохвалов вышел, он к нему: так и так, мол, мне надо открыть вам сию минуту тайну вашей жены. Тот поддался и поехал с ним в заранее снятый номер. Там уж и корзина, и топоры, и соль были приготовлены, а я под кроватью лежал. Когда они входили, их никто не видал.
— Но ведь ты хватил его первый? — наудачу ввернул Фрейберг.
Разбойник поднял глаза.
— Уже знаешь! Ну да, первый. Он и не пикнул. Ради этого заранее во весь пол хорошую клеенку постелили, чтобы следов не было. Потом мы его разрезали, в корзину, да на почтовых и ехали до Вязьмы. На железке в багажном корзину могли перевернуть, и кровь бы потекла.
— Что же вы не бросили корзину по дороге?
— Нельзя. Ямщиков боялись, а если бы я ее к себе в землянку понес, нас кто-нибудь мог бы заметить.
Ивашка прекратил рассказ и разразился потоком ругани против своего, как он думал, предателя.
— Уведите этого мерзавца, — проговорил Фрейберг. — Он мне больше не нужен.
Анна Саввична Пустохвалова выронила из рук газету и, побледнев как полотно, откинулась на спинку кресла. В таком положении она пробыла минут пять. Но вот, наконец, она встала, провела машинально рукой по волосам и, шатаясь, подошла к письменному столу. Оторвав от чистого листа клочок бумаги, она быстро взглянула на часы и, увидав, что стрелка стоит на одиннадцати, написала:
«Непременно приходи в два часа.
Затем она вложила записку в конверт, вышла на улицу и, позвав посыльного, приказала отнести письмо по адресу.
Конечно, она не видела, как к посыльному, лишь только он завернул за угол, подошел какой-то человек…
Дома она долго сидела в задумчивости, не взглянув даже на Верочку, пришедшую сообщить ей какую-то свою детскую радость.
— Иди, деточка, гуляй! — проговорила рассеянно Анна Саввична. — Да скажи няне, чтобы обед непременно подала к часу.
После обеда, отправив няньку вместе с Верочкой гулять и отослав кухарку и повара с какими-то поручениями в разные концы города, Пустохвалова села у окна ждать гостя.
Без пяти минут два раздался звонок.
Подбежав к двери, она повернула ключ и впустила красивого молодого человека с бритым лицом.
— Скорее в будуар. Да затвори дверь! Я сейчас! — шепнула она, исчезая, чтобы проверить, заперта ли везде на замки квартира.
— В чем дело? — тревожно спросил молодой человек, когда хозяйка, наконец, вошла в будуар.
— Мы погибли! — воскликнула она. — Ты читал газеты?
— Нет. А что?
— Вот заметка…
Она взяла газету и, отыскав нужную заметку, прочла:
«К исчезновению Е.П. Пустохвалова
На днях полицией арестован в Вязьме человек, известный в Москве под именем Ивашки-юродивого, а в Вязьме под именем отшельника Никона. Его арест связывают с исчезновением Е.П. Пустохвалова. Говорят, от него удалось добыть какие-то ценные показания».
Гость побледнел.
— Ты думаешь, Ивашка выдаст? — спросил он тревожно.
— А что же значат по-твоему слова «ценные показания»? — с отчаянием в голосе спросила Анна Саввична.
И вдруг, закрыв лицо руками, она упала в кресло.
— Боже мой, Боже мой! — зарыдала она. — Это все ты, все ты! Разве мне пришло бы в голову пойти на убийство?
Трусость сделала мужчину гаденьким.
— Неправда, — отнекивался он. — Ты первая сказала, что он нам мешает. Ты указала на Ивашку.
— Ивашка намекал мне, а я тебе только сказала про это! Я не подговаривала тебя! — продолжала рыдать Пустохвалова.
Они долго еще осыпали друг друга градом упреков и вдруг вскочили на ноги, застыв неподвижно, с выражением ужаса на побледневших лицах.
Половица, приподнявшись, с грохотом откинулась в сторону, и из-под пола с револьверами в руках вскочили в комнату четыре человека.
— Именем закона вы арестованы! — произнес Фрейберг ледяным тоном.
Двое агентов подошли к арестантам и, не встретив никакого сопротивления с их стороны, надели на них наручники.