Приключения Каспера Берната в Польше и других странах
Шрифт:
– Скажи, тут еще каноник Коперник?
– Его преподобие только что отбыл в Эблонг, – степенно ответил привратник. – А что пану угодно?
Но молодой растрепанный господин ничего ему не ответил. Круто повернув завертевшегося на месте коня, он погнал его к эблонским воротам.
Впереди он разглядел группу людей и подводы. Дальше на всем протяжении дороги никого и ничего не было видно.
«Они!» – решил Збигнев. Догнать тяжело груженные подводы не составило для него труда. Прогалопировав перед всадниками, он тщетно
– Я вижу перед собой отца Миколая? – робко обратился он к человеку, одетому побогаче.
Но тот молча кивнул на своего спутника.
– Пане доктор!.. – только и мог выговорить Збигнев. – Умирает молодая девушка… Никто не спасет ее, кроме вас!
– Я обычно никому не отказываю в помощи, – произнес с огорчением каноник Коперник, – но сейчас я спешу в Вармию, мне дорога буквально каждая минута… Обратитесь к доктору Санатору.
– Отец Миколай… отец Миколай… спасите Митту, Санатор ничем ей не поможет!..
– Митту? – переспросил каноник. – Это очень редкое имя… Я знавал одну девушку, по имени «Митта», но сейчас она в Орденской Пруссии. Митта Ланге ее звали…
– Господи, да нет же, она здесь! Это невеста Каспера Берната! Она умирает!
Ученый на минуту задумался. Потом, повернувшись к слуге, сказал решительно:
– Войцех, возьми сумку с медикаментами. Мы вернемся в Гданьск. А вы, брат Иероним, поезжайте с богом. Я вас нагоню.
Повозки двинулись дальше. Коперник с Войцехом повернули коней по размытой дождями дороге.
– Объясните, как Митта очутилась в Гданьске? И не знаете ли вы чего-нибудь о Каспере Бернате? – обратился отец Миколай к Збигневу. – Простите, что я занимаю вас расспросами в такое неподходящее время, но, когда мы прибудем к больной, мне будет уже не до расспросов.
Збигнев стиснул поводья до того, что они двумя красными шрамами врезались в его ладонь.
– Ваше преподобие, – сказал он дрожащим голосом, – простите, но сейчас я не могу говорить. Если разрешите, я потом провожу вас до самого Эблонга и сообщу всё, что знаю о Митте, о Каспере, о Мадзини…
– О Мадзини? Вы знаете Мадзини?.. – встрепенувшись, начал было Коперник, но, взглянув на залитое слезами лицо своего спутника, замолчал.
– Воздуху побольше! – сказал каноник, распахнув окно комнаты, в которой лежала Митта. – И света! Немедленно снимите эту кладовую пыли, – добавил он, указывая на тяжелые гардины.
Потоки света хлынули в комнату и заиграли зайчиками на ковре у кровати больной.
Коперник склонился над разметавшейся на подушках девушкой. Губы ее пересохли и казались черной запекшейся раной на багрово-красном лице. Одеяло, покрывавшее больную, простыня ее и сорочка были влажны от пота.
Коперник положил руку на лоб девушки. Лоб был сухой и горячий. Отец Миколай проверил ее пульс, а затем, усевшись на табуретке, долго
Ванда, Уршула и пани Ангелина старались ни одним движением не нарушить тишины. В комнате слышно было только тяжелое дыхание больной.
За все время, что Коперник выслушивал Митту, девушка только один раз пришла в себя. Раскрыв туманно-голубые глаза, она пробормотала что-то неразборчиво, а затем снова погрузилась в беспамятство.
– Позовите Войцеха с медикаментами, – попросил доктор. Потом, подождав несколько минут, велел подать кувшин с водой. – Давайте ей побольше пить. Она потеряла много влаги, а это в ее теперешнем состоянии опасно, – сказал он и вышел из комнаты, жестом пригласив пани Ангелину, Ванду и Уршулу следовать за собой.
За дверями, взволнованные, дожидались пан Вацлав и Збигнев.
– Придется вам суток двое-трое неотлучно дежурить около больной. Приготовьте ей кислый напиток из клюквы или брусники… Я думаю, что завтра-послезавтра наступит кризис. Только меньше тревожьте ее и чаще открывайте окно. Надеюсь, что с божьей помощью больная скоро выздоровеет.
– О пан Езус! – всхлипнула пани Ангелина. – Вы наш спаситель, пане доктор!
Когда Збигнев проводил Коперника в отведенную тому комнату, каноник устало вытянулся в кресле.
– Вы утомлены, ваше преподобие… Не заночуете ли у нас?
Каноник молча покачал головой.
– Вы, конечно, проголодались… Не отведаете ли…
– Нет, спасибо, есть я не хочу… Ну, а сейчас вы уже сможете рассказать мне о Каспере, о Митте, о Мадзини?
Збигнев с опаской глянул на усталое лицо отца Миколая, на темные круги вокруг его глаз.
– Теперь вы не сможете меня выслушать, – сказал он жалобно.
Коперник через силу улыбнулся.
– Смогу, – утешил он молодого хозяина. – Только сначала – о Каспере!
В молчании выслушал каноник рассказ бывшего воспитанника Краковской академии. О Каспере ничего нового Збигнев не мог рассказать, разве что сообщил печальное известие о том, как пана Якуба Конопку ограбили по пути из Лидзбарка в Гданьск, почему он вынужден был свернуть с Гданьской дороги и направиться в Краков.
«Печально, печально. Значит, это еще более отодвинуло спасение Каспера!» Чтобы пуще не огорчать молодого Суходольского, Коперник не высказал своих мыслей вслух.
История с убийством профессора и похищением Митты заставила отца Миколая встрепенуться.
– Очень ли походит панна Митта на своего отца? – спросил он Збигнева.
Тот даже немного оторопел.
– По-о-ходит, – наконец протянул он. – Люди, которые знавали Ланге в молодости, говорят, что Митта вылитый профессор, но я… Простите меня, ваше преподобие, мне трудно судить… Профессор был человек тучный… И выражение глаз у него иное…
– Теперь о Мадзини, – сказал Коперник. – Простите, что я вас исповедую…