Приключения Конана-варвара (сборник)
Шрифт:
Впрочем, он пролетел совсем немного, но достаточно, чтобы человек, сделанный из другого теста, переломал бы все кости.
Варвар по-кошачьи приземлился на четвереньки, выставив вперед одну руку, инстинктивно не выпуская из пальцев второй зажатую в них саблю. В ушах у него зазвенел знакомый крик, когда он вскочил на ноги, как рысь, отряхивающаяся после прыжка и обнажающая клыки. И горящий взгляд Конана, молнией сверкнувший из-под черной гривы волос, наткнулся на Наталу, обнаженное тело которой извивалось в похотливых объятиях черной бесформенной туши, которую могли породить только бездонные глубины ада.
Уже один вид чудовища мог заставить киммерийца замереть на месте. Но сейчас, в непосредственной
Тот выпустил девушку и развернулся к новому противнику. Сабля взбешенного киммерийца, со свистом рассекая воздух, разрубила чудовище пополам на уровне пояса и зазвенела, ударившись о каменные плиты пола и высекая злые голубые искры. Сила удара была такова, что Конан не удержался на ногах и повалился на колени; его клинок не встретил того сопротивления, на которое он рассчитывал. Не успел он выпрямиться, как к нему подскочила дьявольская тварь.
Она возвышалась над Конаном, как огромная черная туча, и накатывала на него волнами, стараясь поглотить его целиком. Он яростно размахивал саблей, полосуя тушу чудовища вдоль и поперек и нанося ей уколы кинжалом. Его с ног до головы забрызгала липкая жидкость, очевидно, заменявшая чудовищу кровь. Но раны ничуть не уменьшили злобы монстра. Конан даже не был уверен, что отсек ему руку или ногу или же проткнул его своим кинжалом, – резиновое тело твари, казалось, заживало тут же, буквально на глазах. Самого варвара жестоко швыряло из стороны в сторону, и в ходе кровавой схватки ему казалось, что он сражается не с одним, а с несколькими чудищами зараз. Тварь одновременно кусалась, царапалась и молотила его лапами. Конан чувствовал, как клыки и когти рвут его плоть; гибкие щупальца, оказавшиеся на ощупь твердыми, как железо, оплели его руки и ноги. Но хуже всего было то, что одно из них, похожее на хвост скорпиона, безжалостно ударяло его по плечам, груди и спине, сдирая куски кожи и впрыскивая в жилы яд, обжигавший, как жидкое пламя.
В пылу борьбы они выкатились из круга света, и теперь Конан сражался в полной темноте. Он даже пустил в ход зубы, вцепившись, подобно зверю, в желеобразное тело монстра, и содрогнулся от отвращения, когда плоть чудовища, подобно живой резине, стала извиваться и корчиться, зажатая его железными челюстями.
Они катились все дальше и дальше по коридору. От полученных ударов в голове у Конана шумело, а перед глазами все плыло. Дыхание короткими хрипами рвалось у него из груди сквозь стиснутые зубы. Высоко над собой он вдруг разглядел омерзительную жабью морду, смутно видимую в тусклом свечении, исходившем от огромной туши. И тогда, со сдавленным криком, в котором звучали проклятия и боль, он нанес отчаянный удар вверх, в эту морду, вложив в него остатки сил. Сабля по самую рукоять погрузилась в плоть монстра где-то под подбородком, и желеобразное тело забилось в конвульсиях, сотрясших и Конана. Чудовище содрогнулось и отпрянуло, а потом развернулось и с невероятной быстротой бросилось бежать по коридору. Конан, избитый и обессилевший, но непобежденный, как бульдог вцепился в рукоять своей сабли, которую не мог вытащить из тела, и продолжал рвать содрогающуюся плоть чудовища ударами своего кинжала, зажатого в левой руке.
Тварь теперь вся целиком озарилась тусклым свечением, и призрачный свет резал Конану глаза, ослепляя его. Вдруг огромное тело монстра провалилось куда-то вниз прямо у него из-под ног. Сабля наконец освободилась и осталась у него в руке, которая бессильно повисла над бездонной пропастью, куда падала светящаяся туша чудовища, похожая на пылающий метеор. Конан с трудом сообразил, что лежит на самом краю огромного круглого колодца, выложенного скользким на ощупь камнем.
4
Отчаянными усилиями пытаясь разорвать шелковые путы, связывающие ей запястья, Натала напряженно всматривалась в темноту за пределами круга света. Казалось, язык у нее примерз к нёбу. Она видела, как страшная темнота поглотила Конана, схватившегося смертным боем с неизвестным демоном, и единственными долетавшими до нее звуками были хриплое и частое дыхание варвара, толчки борющихся тел и глухие удары, которые противники наносили друг другу. Но потом прекратились и они, и Натала едва не лишилась чувств, бессильно повиснув на своих шелковых путах.
Из болезненного оцепенения ее вывел звук шагов, и она увидела, как из темноты вынырнул Конан. При виде него она обрела голос, который пронзительным эхом прокатился по сводчатому туннелю. Конан получил такую трепку, что на него было страшно смотреть. При каждом шаге из многочисленных ран у него на теле сочилась кровь. Кожа на лице была содрана и покрыта синяками, словно его обработали дубинкой. Губы вспухли, а из раны на голове по виску текла кровь. На бедрах, икрах и локтях тоже зияли глубокие раны, а руки и все тело покрывали многочисленные царапины. Но сильнее всего пострадали его плечи, спина и мышцы верхней части груди. Там красовались жуткие синяки и рваные раны, а кожа висела лоскутьями, как если бы его стегали проволочной плеткой.
– Ох, Конан! – всхлипнула девушка. – Что с тобой случилось?
Он был явно не расположен к разговорам, но его разбитые губы дрогнули и сложились в то, что с некоторой натяжкой можно было назвать мрачной улыбкой. Волосатая грудь его, залитая потом и кровью, тяжело вздымалась в такт дыханию. Он медленно и с трудом поднял руки и перерезал путы, стягивавшие ее запястья, после чего отступил на шаг и привалился к стене, широко расставив дрожащие ноги. Натала сначала повалилась на пол, но тут же вскочила, бросилась к нему и крепко обняла его, истерически всхлипывая.
– Ой, Конан, ты так сильно ранен, что можешь умереть! Что же нам делать?
– Что ж, – выдохнул он, – нельзя вступить в схватку с демоном, пришедшим из ада, и рассчитывать, что останешься целехонек!
– А где он? – прошептала девушка. – Ты убил его?
– Не знаю. Он упал в колодец. Я изрубил его на куски, но при этом не представляю, можно ли его убить сталью.
– Ой, твоя спина! – вновь запричитала она, заламывая руки.
– Это он отхлестал меня своим щупальцем, – скривился Конан, морщась от боли, которую причиняло ему малейшее движение. – Оно ранило, как проволока, и обжигало подобно яду. Но хуже всего мне пришлось, когда он сдавил меня, словно тисками. Мне было совершенно нечем дышать. В объятиях питона и то было бы легче. Похоже, внутри у меня все перемешалось.
– Что нам делать? – заплакала она.
Конан поднял голову. Ловушка захлопнулась. Сверху не доносилось ни звука.
– Обратно через потайную дверь нам не выйти, – пробормотал он. – В комнате полно трупов, и горожане наверняка оставили там караул. Должно быть, они решили, что со мной все кончено, когда я провалился под пол, иначе последовали бы за мной сюда. Отдери этот светящийся камень от стены. Когда я на ощупь пробирался в темноте по этому коридору, мне попалось несколько входов в боковые ответвления. Мы свернем в первый же проход, на который наткнемся. Он может вывести нас в такое же подземелье или на свежий воздух. Надо рискнуть. Не можем же мы сидеть здесь до скончания веков.