Приключения Кроша

Рыбаков Анатолий Наумович

Я ляпнул:

– Он твой приятель.

Все расхохотались. Игорь опять противно улыбнулся:

– Это не основание для отвода.

Снабженцем выбрали Вадима.

Тогда Игорь заметил:

– Вот видите: я, Полекутин и Вадим и есть тот штаб, который я предлагал с самого начала.

Решили, пусть это называется штабом. Черт с ним, если ему так хочется!

– Теперь, – сказал Игорь, – пусть каждый цех выберет старшего.

Все стали выбирать.

В гараже работали только двое: Шмаков Петр и я.

Шмаков выбрал в

старшие меня.

5

От этого собрания у меня остался на душе неприятный осадок. Мне казалось, что ребята только и думают о моем неудачном выступлении и смеются надо мной.

Разве я против восстановления машины? Мне было только неприятно, что это предложил Игорь, а не кто-нибудь другой. Например, Полекутин, который лучше всех разбирается в технике. Полекутин предложил бы это для дела, а Игорь для того, чтобы показать себя.

Я много раз замечал: Игорь затевает какое-нибудь дело, подает идею, подымает шум и треск, а когда все проваливается, виноватыми оказываемся мы. И я не хотел, чтобы это повторилось сейчас.

Это мне и следовало сказать на собрании. Напомнить об идеях Игоря, привести примеры из прошлого. Все бы закричали, что я прав. Игорь с Вадимом остались бы в позорном меньшинстве.

Но собрание прошло. Эту речь я уже не мог произнести. Я пересказал ее в общих чертах Шмакову Петру. Шмаков сказал:

– Плюнь!

Я заговорил с Полекутиным. Он тоже сказал:

– Плюнь!

Полекутина мы называем «папашей», такой он высокий и здоровый. Он и Шмаков самые сильные в классе.

Вскоре я убедился, что никто и не думал о моем неудачном выступлении. Даже Вадим забыл, что я давал ему отвод. Впрочем, Вадим легкомысленный человек.

Вадим помогал теперь Игорю. А Игорь развил бурную деятельность, завел себе еще одну блестящую папку. В нее он складывал бумаги, относящиеся к восстановлению машины. В этих бумагах одобрялась наша инициатива. Игорь был даже в райкоме. Там тоже одобрили нашу инициативу. Однако бумажки не дали, сказали: «Валяйте действуйте!»

Я не понимал: при чем тут бумаги? Нужны не бумаги, а запасные части.

Игорь собирал бумажки, а машина между тем валялась на пустыре. Рабочие начали над нами посмеиваться. Мол, взялись не за свое дело.

Слесарь Коська сказал:

– Комики!

А бригадир Дмитрий Александрович выразился так:

– Артисты.

Я сказал Шмакову Петру:

– Рабочие над нами смеются.

На что последовало его обычное:

– Плевать!

Я пошел в моторный цех к Полекутину.

– Надо что-то делать.

– Что же я сделаю? – спросил Полекутин.

– Как – что? – удивился я. – Ведь ты заместитель по технической части. Надо думать.

– Пусть Игорь думает, это его идея.

– А почему ты молчал на собрании?

На этот убийственный довод Полекутину нечего было ответить.

Тогда я предложил:

– Соберемся после работы и осмотрим этот несчастный

драндулет.

После работы мы собрались на пустыре. Я, Шмаков Петр, Полекутин, Гринько из электроцеха, Таранов из агрегатного. Я позвал их, чтобы более квалифицированно решить вопрос.

Мы подняли капот и осмотрели двигатель. Он был грязный, без свечей, без ремня, вообще какой-то пустой.

– Я не могу сказать, в каком состоянии двигатель, – объявил Полекутин, – его надо снять и разобрать.

Мишка Таранов сказал:

– И коробку скоростей надо снять, и задний мост, и передний мост. Снять и разобрать. Тогда мы увидим, в каком они состоянии.

Гринько высказался более определенно:

– На машине нет никакого электрооборудования.

А Шмаков Петр сказал:

– Щиток сняли.

Действительно, на том месте, где полагалось быть щитку, торчали голые провода.

– И подушки сперли, – добавил Шмаков.

Сидений в кабине не было.

Мы начали думать, что нам делать.

Я предложил:

– Давайте составим дефектную ведомость.

Дефектная ведомость – это такая ведомость, в которой указаны все дефекты машины.

– Где мы ее возьмем? – спросили ребята.

– Сейчас достану, – ответил я и пошел в гараж.

В верстаке у Лагутина я видел пачку таких ведомостей. Они напечатаны типографским способом. В них перечислены все части автомобиля. Надо против каждой части поставить галочку: годная эта часть или негодная. Очень здорово придумано.

В гараже никого не было, все ушли на обед. Я открыл верстак и увидел там пачку ведомостей. Но когда я поднял эту пачку, то увидел под ней два подшипника. Те самые, которые позавчера мы с Лагутиным должны были поставить на машину и про которые Лагутин сказал, что поставит сам. Это были именно те подшипники в той же промасленной бумаге. Рядом лежал бланк требования, по которому я получал эти подшипники на складе.

Как же так? Ведь машина уже вышла из ремонта, а подшипники лежат в верстаке. Значит, Лагутин забыл их заменить. И машина вышла из ремонта со старыми подшипниками. Халатный человек этот Лагутин.

Я вернулся на пустырь. Возле наших ребят стоял шофер Зуев.

– В этой машине толку не будет! – сказал Зуев. – Легче новую собрать.

Удивительная особенность шофера Зуева заключалась в том, что он был всегда небрит. Если человек не бреется совсем, то у него вырастает настоящая борода. А если он хоть редко, но бреется, то в какой-то день он должен быть выбритым. А рыжая щетина Зуева всегда была одной и той же величины. Не увеличивалась и не уменьшалась.

Это был худой, молчаливый человек. Шофер. Но за какую-то провинность его сняли с машины и перевели в гараж. Кажется, даже временно лишили водительских прав. Не знаю точно. Меня он не интересовал. Он был какой-то апатичный. С кем он сошелся, так это со Шмаковым Петром. Они любили разговаривать. Сядут в холодке и произносят по одной фразе в полчаса.