Приключения маленькой птички
Шрифт:
Я припомнила, что со мной произошло, и скривилась.
Проклятый хитрый оборотень!
Это что, какая-то изощренная попытка убийства? Не слишком ли много желающих на мою несчастную тушку последнее время?
Да, теперь я понимаю отца, почему он мне запрещал одной разгуливать. Ладно, сейчас не время ныть, тем более мое триумфальное возвращение еще не настало. А оно обязательно настанет! К тому же все равно никто не узнает, как я опростоволосилась. Раз еще жива, значит, выход есть. Сейчас главное открыть глаза и попытаться встать, ну а затем уже как-нибудь
Грустно вздохнула, а ведь он очень красивый и показался мне очень притягательным. Да и ласки его были приятными, если бы не его магия, я бы даже, наверное, еще бы с ним несколько раз встретилась, после возвращения домой, конечно же.
Ладно, хватит раскисать, не дай Цирбис, если мои сестры прознают о моих глупых фантазиях, о мужчинах, ведь засмеют же. Вон над Сальсой сколько потешались, что она вздумала влюбиться, да еще и за своим Вориком в его керст ушла. А я получается не в одного, а в нескольких, что ли? Или это не любовь? А какая она, ну так чтобы хотелось и дальше встречаться? Ой, ладно какая разница, вот вернусь домой, там и подумаю.
Попыталась потрясти головой, чтобы не думать о глупостях, но, к сожалению, ничего не получилось. Моя голова словно взорвалась от боли, и я не сдержала стона.
Тут же ощутила чьи-то руки и крепкие объятия. Мой нос уткнулся в чью-то грудь и меня окружил знакомый приятный аромат. Но задуматься о том, что все это значит не получалось, боль была слишком сильной и все мои силы уходили на то, чтобы хоть как-то попытаться с ней справится и вообще открыть глаза. Еще и тошнить начало, я открыла рот и часто задышала, пытаясь прогнать тошноту. Кстати аромат незнакомца, тоже помогал справиться с тошнотой.
— Оли, Оли, ты как?
«О Цирбис, вот только трясти меня не нужно!» Было бы здорово, если бы я эту фразу могла вслух сказать, вместо этого, получилось лишь сдавленно застонать.
Сильные руки, осторожно переложили меня на спину. Я опять застонала, так как голова взорвалась от очередного приступа боли.
Тысячи хаодов! Когда же меня оставят в покое!
— Оли, девочка моя, скажи хоть слово, пожалуйста…. Ты же, наверное, пить хочешь…. да?
В голосе было столько тревоги и участливости, что я подумала и решила больше не злиться на незнакомца. Все-таки он не может меня услышать, а как я не пыталась, не могла и слова сказать, получается лишь какой-то невразумительный стон издавать.
Владелец голоса куда-то исчез. И меня почему-то это очень сильно расстроило. Но боль в голове хотя бы притупилась. Уже хорошо.
— Оли, я принес тебе попить, будешь?
О, зря он это, если я сейчас глотну воды, меня, скорее всего, стошнит. Попыталась возразить, но ничего не вышло, опять какое-то невразумительное блеяние.
Да что со мной такое!? Почему даже язык мне не подчиняется!?
Обладатель заботливых рук и приятного запаха, осторожно приподнял мою голову, и надавив на
Естественно, как и ожидалось, мой желудок воспротивился и тут же начал выдавливать воду, вместе со вчерашней уткой обратно.
Хотелось злорадно сказать незнакомцу «Я же говорила!». Если бы не было так хреново!
— Так, это плохо, очень плохо…
Произнес голос.
Мне же только и оставалось, как подтвердить его слова еще одним стоном. Так как к головной боли и боли во всем теле еще и прибавилась боль в желудке.
— Ладно, давай попробуем тебя помыть, вдруг поможет.
Я вспомнила вчерашний душ. И мне стало еще хуже. Если он сейчас опять меня под холодную воду засунет, я точно окочурюсь. Хотелось по возмущаться, остановить коновала с приятным запахом и заботливыми руками, но ничего не получалось.
Он с легкостью поднял меня на руки и куда-то понес. Видимо в душевую.
Попыталась по громче застонать, чтобы остановить ретивого целителя, но в ответ лишь услышала его заботливое: «Подожди девочка, моя, сейчас, сейчас, тебе наверняка станет легче».
От этих слов, я опять застонала, но уже от безысходности, предвидя, холодную пытку, моей несчастной тушки.
О, Великий Цирбис! Если я все же очнусь, то обязательно устрою самый холодный душ моему заботливому «целителю». Пусть поймет, что это такое. ГАД!!!!
Когда первые струи упали на мою глупую голову, и я ощутила холодный озноб, то видимо мироздание сжалилось надо мной, и я все-таки смогла потерять сознание.
ЭйрСхель смотрел на девушку в своих руках и понимал, что, кажется, сейчас у него впервые за две тысячи лет начнется самая настоящая истерика.
Холодная вода только усугубила ее состояние. Он выключил воду, трясущимися руками и, завернув Оли в теплое полотенце, вышел из комнаты, и потеряно сел на кровать, прижав ее к себе.
Он пытался успокоиться и думать в верном направлении, но паника захватывала его все сильнее и сильнее, его паре становилось только хуже.
ЭйрСхелю стало страшно. Он никогда не знал этого чувства. Сейчас он понял что боится. Это чувство настолько сильно захватило его, что у него не получалось даже встать с кровати. За свои долгие годы жизни, он боялся только в далеком детстве. И боялся он умереть от болезни, но этот страх давно уже прошел. И он вообще забыл, что это такое.
В банальную истерику ему не дал скатиться деликатный стук в дверь.
— Уважаемый ЭйрСхель, не желаете отужинать?
Это была жена Гуэра Совинского — Силиния.
ЭйрСхель посмотрел в окно и понял, что сейчас уже вечер. Оли пришла к нему с утра абсолютно здоровая, и уже к вечеру он ее практически убил.
Старый идиот!
Он осторожно уложил девушку на кровать и укрыл ее, тщательно закутав, так как ее кожа была просто ледяной. Быстро оделся и попросил жену альфы лисьей стаи позвать ее мужа, отказавшись от ужина. Уж что-что, а есть ЭйрСхелю сейчас совершенно не хотелось.