Приключения маленькой птички

Осетина Эльвира

— Вот это да-а-а……

Я была ошеломлена его рассказом. И мы какое-то время молчали. Вампир все еще продолжал поглаживать мои пальцы, смотря перед собой, словно погрузившись в тяжелые воспоминания, и я теперь поняла, что за обиду ощутила. Он до сих пор обижался на своего отца, столько лет прошло, а боль навсегда осталась в его сердце. Я не представляю, как бы себя чувствовала, если бы мой отец предал меня. Ведь получается, что Эжен хотел помочь, предостеречь его от опасности, и вместо того, чтобы поверить сыну, его обвинили в измене.

Как же должно быть страшно и обидно ему было, до такой степени, что он отважился даже убить своего отца?

Чтобы вывести вампира из тяжелых воспоминаний, я решила сменить тему и задала вопрос, на который ответа так и не получила:

— Но ты так и не сказал для чего эти браслеты?

Но в место ответа, он задал свой вопрос.

— Скажи, ведь для активации символов не только кровь нужна, но и секс?

И он сильнее сжал мою руку и поднес ее к своим губам, нежно прикасаясь к моим пальцам губами.

От резкой смены эмоций вампира и его прикосновений, мой разум опять начал затуманиваться и я, как на автомате ответила: «Да». Тем более, что ответ мне показался не таким уж и опасным.

— И значит, когда мы еще не занимались сексом, знак означающий кровь, не горел, а как только я взял тебя, он стал тускло светиться?

Его голос становился более вкрадчивым. Он подтянул меня ближе к себе и его губы переместились на мою шею. От его нежных прикосновений, даже не поцелуев, а именно прикосновений губами, я ощутила расслабление и, прикрыв глаза не задумываясь опять ответила: «Да».

— Получается, я у тебя не единственный? — этот вопрос он задал мне шепотом, подбираясь к моей мочке уха, щекоча волоски на ней, и я уже совсем растаяла и вновь мои губы проговорили:

— Да…

— Кто еще, у тебя есть кроме меня?

Его вторая рука легла мне на талию, и я в одно мгновение оказалась прижата его телом к матрасу, а мои руки над головой удерживаются его руками.

— Назови мне их всех, прошу, девочка…. моя… — он прошептал мне эти слова, медленно целуя уголки моих губ по очереди, и я невольно потянулась к его губам, когда он остановился и чуть подался назад, ожидая от меня ответа на свой вопрос.

А затем, очень нежно смотря в глаза прошептал:

— Расскажи, как их имена, всех остальных, нас семеро да?

— Да… — вторила я ему, понимая, что нахожусь в каком-то очень странном сне или это была явь?

Но в любом случае этот сон мне очень нравился, и я принялась называть имена, даже не вспоминая о том, что боялась говорить об этом с вампиров буквально несколько песчинок назад.

После того, как я назвала последнее имя, Эжен все же поцеловал меня, но так, что я взвизгнула от пронзившей меня боли, а странный сон мгновенно развеялся, грубо вернув меня в реальность.

Глаза вампира были абсолютно черными, даже белков было не видно. От леденящего страха я забилась под этим психом, пытаясь увернуться от его болезненного поцелуя, и он отпустил меня, а затем глядя в глаза произнес стальным голосом,

от которого мне захотелось забиться от ужаса в какой-нибудь угол:

— Я никогда и никому тебя не отдам, ты моя и принадлежишь только мне, из этого замка ты никогда не выйдешь! Забудь обо всех, для тебя теперь есть только я! Ты все поняла?!

Последнюю фразу он, уже оскалившись огромными увеличившимися клыками, прорычал мне практически в губы, а я съежилась от ужаса и понимания того, что он мне только что сказал.

И тут случилось нечто странное. Вампир стал исчезать, как впрочем, и всё вокруг и даже то, на чем я лежала, и я увидела, как исказилось от страха лицо уже прозрачного вампира. И он закричал, пытаясь удержать меня в руках, но его крик я уже не услышала, вместо этого увидела уставшее и бледное лицо отца….

27 глава

Савва продирался сквозь вязкую дымку сна, ему казалось, что его разум бесконечно вязнет в каком-то непролазном болоте. Каждый раз с огромным усилием и чем больше он делал мысленных рывков, чтобы стряхнуть с себя навязанный сон, тем глубже его обратно что-то засасывало.

В очередной раз он все же умудрился попытаться задержаться на границе своего полусна и почему-то ощутил себя лежащим на огромной каменной плите, но это ощущение продержалось буквально одно мгновение и невидимые нити вновь затянули его обратно в тревожное полузабытье.

Он не мог сдаться, он уже мало что понимал, он даже уже не помнил свое имя и не только имя, он не помнил, жив он еще или уже давно умер, но где-то на подсознании билась важная мысль: «У меня нет права сдаться!»

И в очередной раз, делая очередной мысленный рывок, собирая мысли по маленьким фрагментам, магу все же удалось опять задержаться на границе полудремы, но уже на более длительный срок.

Маг поднял голову и огляделся. Он действительно лежал на каменной плите, и невидимые магические путы сковывали его по рукам и ногам. Вокруг него была та самая дымка — «навеянный сон», понял маг.

Он смог, наконец, восстановить свою память, вспомнил кто он такой и всю свою жизнь. Савва вздохнул с облегчением. Если он помнит себя, значит, он еще жив. А это уже хорошо.

Следующим моментом то о чем он попытался вспомнить, так это как он попал в этот сон. Маг прикрыл глаза, и вязкая дымка набросилась на него с шипением, чтобы вновь утащить в свои непролазные топи.

— Плохая идея, — прошептал маг, кое-как разлепив отяжелевшие веки.

«Будем вспоминать с открытыми глазами», — решил для себя маг.

Он бы поговорил сам с собой, чтобы развеять сон, но губы почти не слушались его.

Всматриваться в дымку тоже было сложно, она словно завораживала его своими переливами серого и белого, заманивая уставшего мужчину в свои теплые мягкие объятия, заставляя успокоиться, довериться и сладко зевнув вновь погрузиться в сон.

Савва опять встряхнулся.