Приключения Марси

Цыпленкова Юлия Валерьевна

– Садись к столу, мой мальчик, - засуетилась домовиха.

Ректор сел напротив меня, покосился на мой пирог, и я прикрыла его руками. Знаем мы этого ворюгу, две булочки с колбасой умыкнул! Век не забуду. Ормондт подмигнул, я сурово сдвинула брови, и тарелка с пирогом исчезла. Но недалеко. Я возмущенно пронаблюдала, как тарелка появляется в руках у этого всемогущего разбойника, и он совершенно бессовестно съедает вторую половину моего лакомства. Пока благородный лорд с неблагородными наклонностями и молоко не умыкнул, я быстренько его выпила, слегка облившись от спешки.

– Не люблю, молоко, - задушевным тоном поделился

со мной своими пристрастиями ректор.
– С детства не перевариваю.

– Точно-точно, - поддакнула домовиха.
– Я ему нагрею, а противный мальчишка все нашей кошке в блюдце выльет.

После этой фразы я даже зауважала ректора, но, глядя на крошки от мясного пирога, уважать снова перестала. Лорд Ронан усмехнулся, глядя на мое недовольное лицо, и передо мной появилась новая тарелка с большим куском пирога. А для себя так не мог сделать? Или мой вкусней был?

– Дети, не балуйтесь за столом. Еда вам не игрушка, - сурово прикрикнула домовиха и поставила перед ректором большую тарелку с супом, испускавшим ароматный парок. Я этот суп ела час назад. И вообще в меня уже ничего не лезло. За пирог я оскорбилась из принципа, потому что мой.

– А скандал-то кто учинил?
– домовиха уселась на свободный стул и снова подперла щеку кулачком.

Ормонд поблагодарил свою няньку, взял ложку и проигнорировал ее вопрос. Бидди обиженно засопела, но ректор остался безучастен к ее молчаливому возмущению. Домовиха спрыгнула на пол, поправила передничек и, ворча, вернулась к своим занятиям. Про личность скандалиста я догадывалась. Снова стало грустно и жалко себя. Всхлипнула и потянулась к пирогу. Ормондт поднял на меня глаза, но промолчал. Бидди тоже покосилась в мою сторону, затем на ректора и покачала головой.

– Расстроили девочку, мужичье, - заворчала она.
– Такая забавная девочка, необычная. В душе кошка настоящая, где такую еще найдешь? А они обижают, тьфу.

Плакать я сразу перестала, утерла слезы и воззрилась на домовиху. Та налила мне новую порцию молока и поставила на стол, не забыв погладить по спине. Она видит? Вполне возможно, ведь Хебер-то видит. А Оли? Значит, и он. Ведь не даром он мне никогда не приносит конфет или варенья, когда поговорить хочет. Видят и молчат, почему? Ответ нашелся легко. Домовые, как и я, не лезли не в свое дело. Я заботилась о себе, они о своем хозяйстве, все остальное было неважно.

Мой тревожный взгляд метнулся к ректору. Он заканчивал со своим обедом, и на слова домовихи внимания не обратил. Или обратил? Несколько мгновений вглядывалась в него, и лорд поднял на меня голову.

– Вас что-то тревожит?
– спросил он, промокнув рот салфеткой.

– Нет-нет, лорд Ронан, ничего, - поспешно ответила я и опустила голову, разглядывая недоеденный пирог.

Неожиданно звякнул дверной колокольчик. Бидди вытерла руки и направилась к двери, но ректор спешно поднялся и остановил ее.

– Я сам, - сказал он.
– Пока на улице темно, двери открываю я.

Домовиха не стала спорить, она вернулась на кухню, а Ормондт пошел к дверям. Мы с Бидди некоторое время молчали, а потом одновременно сорвались и бросились к окошку. Это была провидица. Она очень эмоционально разговаривала с ректором, он задумчиво кивал, затем ненадолго вернулся в дом и снова вышел, накидывая пальто. Мы с домовихой смотрели, как лорд Ронан с провидицей удаляются в сгустившуюся темноту. Бидди вздохнула

и обернулась ко мне.

– Серьезное дело-то, - сказала она.
– О прошлой ночи у меня душу-то узлом заворачивало, Тьма уже и сюда пролезла.

– Ты чувствуешь ее?
– спросила я, возвращаясь к столу.

– А то, - домовиха убрала со стола и села напротив.
– Мой-то надурил по юности, так мы часто с Проклятой встречаемся.

– Не поняла, - я с интересом посмотрела на маленькую хозяйку.

– Сам расскажет, коль захочет, - отмахнулась домовиха. Затем нагнулась поближе ко мне и зашептала.
– Ты, девонька, на студентов не смотри, не серьезно у них все. Шалят, пока учатся, время-то золотое. Ты к моему Ормондту лучше присмотрись. Неровно же дышит к тебе, уж я-то вижу. Глядишь оттает, за ум возьмется, очень уж мне деток на руках опять подержать хочется. А то ж он все воюет-воюет, а о семье-то и не задумается.

– Лорд Ронан говорит, что путы у него, - ответила я.
– Он, то целует, то нос воротит. Не люблю я такого.

– Все от дурости, - Бидди хлопнула ладошкой по столу.
– Выпороть бы, так ведь ректор уже. Э-эх, - домовиха махнула ручкой и спрыгнула со стула.
– Несносный мальчишка.

Я не удержалась от смешка. Она сурово посмотрела на меня и покинула кухню. Домовые они такие. Раз здесь делать больше нечего, значит, уходят туда, где работа еще есть. На гостя уже внимания не обращают, только приглядывают, чтобы ничего не испортил и не стащил. Мне на кухне одной стало скучно, и я перебралась в гостиную, где уютно потрескивал камин и горели свечи. На кухне сиял белый шар, наполненный магическим светом, лишая ее ореола таинственности, царившего в гостиной. Забралась с ногами на кресло, взглянула на огонь и уже не смогла отвести от него взгляд, впадая в состояние странного оцепенения.

– Марсия!
– я вздрогнула и обернулась в поисках кричащего.
– Марсия!

– Ох, ты ж, - Бидди заглянула в комнату.
– Кто это там надрывается?

Я подошла к окну и увидела Кинана. Даже отсюда я поняла, что он пьян в стельку. Где только раздобыл в закрытой академии-то? Нейса покачивало, но он делал героические попытки остаться в вертикальном положении. Мой бывший кавалер переводил взгляд с окна на окно, и я отпрянула в сторону, пока Кин не увидел меня.

– Марсия, - надрывался Кин.
– Я знаю, что ты там! Марсия!

Я не выглянула, просто слушала его, закусив губу и старалась не расплакаться.

– Киска моя, пожалуйста, - голос стал ближе, и я поняла, что он подошел к окну, за которым я пряталась.
– Мне плохо без тебя, - сказано это было негромко, но я услышала.
– Выйди, прошу тебя.

– Кин, - прошептала я и развернулась, прижавшись щекой к прохладной стене.
– Я не могу, я же теперь человек.

– Киска, я все равно тебя никому не отдам, слышишь? Ничего не изменилось, Марсия, ничего. Ты все равно моя, - я закрыла руками уши, чтобы не слышать. Он чужой кот, не мой. Зачем он кричит все это? Зачем рвет душу себе и мне?
– Она для меня ничего не значит, слышишь, Марсия? Это решили мои родители, не я. У меня нет другой кошки.
– затем что-то ударилось о стекло. Я не смело посмотрела, это была рука Кина. Он совсем близко придвинулся к окну и негромко произнес.
– Помурлыкай для меня, киска.
– Рука соскользнула по стеклу, и Нейс прижался к стене со стороны улицы.