Приключения Михея Кларка
Шрифт:
А затем, обращаясь к Децимусу Саксону, старик сказал:
— Вам, сэр, позвольте предложить небольшой слиток девственного золота. Вы можете сделать из него булавку или какое другое украшение в этом роде. Вы можете носить это украшение со спокойной совестью, ибо золото получено вами честно, а не украдено у хозяина во время его сна.
Мы с Саксоном обменялись удивленными взглядами. Слова сэра Иакова показывали, что он слышал наш ночной разговор. Старец, однако, не выказывал никакого раздражения, а напротив, стал показывать нам нашу дорогу и давать разные наставления.
— Поезжайте вот по этой маленькой тропинке, — сказал он. — По ней вы выберетесь
Поблагодарив нашего почтенного хозяина за его великую доброту к нам, мы натянули поводья и двинулись в путь. А старец остался продолжать свою странную одинокую жизнь в пустыне. И удивительное же место выбрал он для своей хижины! Проехав всего-навсего несколько шагов, мы обернулись, чтобы послать наш последний привет, но и он, и его дом уже исчезли. Напрасно мы вглядывались в окружающую нас ложбину, стараясь определить место, но все было напрасно. Дом, в котором мы встретили такой радушный прием, сделался совершенно невидим. Прямо перед нами раскинулась необозримая, темная от поросшего на ней дрока равнина. Равнина эта, немного неровная, шла без малейших перерывов до самого горизонта. На всем этом пространстве не было заметно никаких признаков жизни. Только изредка мы видели убегающего в свою нору кролика, испугавшегося лошадей, овец, которые едва могли поддерживать свою жизнь, питаясь грубой, похожей на проволоку травой. Печальное это было место! Тропинка была так узка, что приходилось ехать гуськом. В тех местах, где это было возможно, мы выравнивались и галопировали в ряд. Все мы молчали.
Рувим, очевидно, думал о своем новом убранстве. Он то и дело поглядывал на свои латы и нарукавники. Саксон ехал, полузакрыв глаза и тоже о чем-то думая. Что касается меня, то я не мог отделаться от скверного впечатления, которое на меня произвело злое намерение солдата, собиравшегося ограбить сундук с золотом. Мое возмущение достигло высшей степени после того, как я узнал, что хозяин слышал наш разговор. Может ли произойти что доброе от общения с таким человеком, лишенным всякого чувства благодарности?
И негодование мое достигло такой силы, что я не вытерпел наконец. В эту минуту мы проезжали мимо места, где скрещивались две дороги. Я остановился, и указывая на этот перекресток Саксону, сказал:
— Поезжайте по этой дороге и оставьте нас. Вы доказали, что не годитесь для общества честных людей.
— Клянусь святым крестом! — воскликнул Саксон, хватаясь за рукоять рапиры. — Вы потеряли разум, Кларк. Знаете ли вы, что таких слов не может перенести ни один порядочный кавалер.
— И однако, я говорю правду, — ответил я. Лезвие рапиры блеснуло а воздухе в то время, как лошадь Саксона, почувствовав шпоры, сделала отчаянный прыжок. Саксон стал передо мною. Его гордое, худое лицо было искажено страстью.
— Место здесь великолепное! — воскликнул он. — И мы можем очень скоро выяснить это дело. Вынимайте свой меч и поддерживайте свои слова оружием.
— Я не сделаю и шага, чтобы напасть на вас, — ответил я. — С какой стати я буду нападать на вас? Я ничего против вас не имею. Но если вы ко мне сунетесь, то, конечно, я вышибу вас из седла, несмотря на все штуки, которые вы умеете делать вашей шпагой.
Произнеся эти слова, я обнажил свой меч и стал настороже. Я имел основание думать, что этот старый
— Клянусь всеми святыми! — воскликнул Рувим, вынимая пистолет. — Я выстрелю в первого из вас, кто нанесет удар. Пожалуйста, бросьте ваши шутки, дон Децимо; клянусь вам Богом, что я убил бы вас даже в том случае, если бы вы были моим родным братом. Прячьте-ка скорее вашу шпагу, а то у меня курок очень слаб да и палец что-то дергается.
— Черт вас возьми! Вы портите игру, — мрачно сказал Саксон, пряча рапиру в ножны. А затем, подумав несколько минут, он сказал: — И то, Кларк, я затеял ребячество. Глупо будет, если товарищи, имеющие перед собою важное дело, станут ссориться из-за пустяков. Я — старый человек, в отцы вам гожусь, и вызывать вас на дуэль было нехорошо с моей стороны. Вы еще мальчик, говорите, не подумав, и легко можете сболтнуть лишнее. Вы должны, однако, признать, что сказали не то, что думали.
Я видел, что Саксон требовал только формального извинения и готов удовлетвориться всем, чем угодно, и поэтому ответил:
— Я согласен, что слова мои были слишком прямы и грубы, но все-таки ваши взгляды слишком разнятся от наших, и если этого противоречия нельзя устранить, то мы не можем быть вашими товарищами.
— Ладно-ладно, господин нравственный человек, — ответил Саксон. — Вы требуете, чтобы я бросил свои привычки. Но клянусь богами, если вы уж такой щепетильный, если я вам не нравлюсь, то что бы вы сказали о тех людях, которых пришлось встречать мне? Однако оставим это; видно, нам пора уже быть на войне. Наши добрые мечи не хотят сидеть в ножнах и просят себе работы.
В ножнах лежать мечу без делаУжасно как-то надоело.Он без работы приунылИ ржавчиной себя губил.Видите, Кларк, старый Самуэль предвидел и это еще прежде вас.
— Господа, да когда же кончится эта скучная равнина! — воскликнул Рувим. — Скучища тут ужасная, и немудрено, что и лучшие друзья сделаются врагами. Право. подумаешь, что мы находимся в какой-то Ливийской пустыне, а это вовсе не Ливия, а Вельдширское графство, принадлежащее его величеству высоко немилостивому Якову Второму.
— Вот я вижу дымок, глядите, там, около горы, — сказал Саксон, указывая на юг.
— Надо полагать, что это ряд домов, — ответил я, прикрывая рукой глаза и вглядываясь в даль, — но это очень далеко. Я разглядеть не могу, солнечный свет мешает.
— Надо полагать, что это и есть деревня Хиндон, — сказал Рувим. — Ох, этот стальной камзол! Как он здорово пригревает! А что, господа, не будет это чересчур по-штатски, если я сниму панцирь и подвяжу его под шею Дидоне.
Если это не сделать, я испекусь заживо, как рак в собственной скорлупе. Что вы скажете на это, светлейший, не будет ли мой поступок противоречить тем тридцати девяти военным правилам, которые вы носите на своей груди?
— Ношение тяжести, содержащейся в вашем вооружении, молодой человек, — ответил важно Саксон, — есть одно из воинских упражнений, и, уклоняясь от этого упражнения, вы не сделаетесь совершенным воином. Вам нужно научиться еще очень многому. Между прочим, сидя на коне, не торопитесь угрожать товарищам пистолетом. Это очень опасно. В то время когда вы предаетесь этому неразумному занятию, ваша лошадь может сделать движение, курок пистолета спустится, и в армии Монмауза одним старым и опытным солдатом будет меньше.