Приключения мышонка Десперо
Шрифт:
Представляешь? А если б твой папа продал тебя за скатерть, курицу и пригоршню сигарет? Ну-ка, закрой глаза и представь себе это хотя бы на минутку.
Получилось?
Надеюсь, волосы у тебя на голове встали от ужаса дыбом. Надеюсь, ты теперь вполне сочувствуешь Миггери Coy и представляешь, каково было бы оказаться на её месте.
Бедняжка Мигг. Что с ней будет? Хоть ты и напуган, читатель, всё-таки наберись смелости и читай дальше.
Переверни страницу. Это твой долг перед Миггери Coy.
Глава двадцать
Порочный круг
Купившего её человека Миггери Coy называла Дядей, он так велел, А ещё он велел ей ухаживать за овцами, готовить еду и чистить котлы, и Мигг всё это исправно делала. От Дяди она никогда не слышала ни похвалы, ни даже простого «спасибо».
Другая печальная особенность житья у Дяди заключалась в том, что он любил, как он сам выражался, «дать ей в ухо». Справедливости ради заметим, что, прежде чем ударить, он всегда осведомлялся у Мигг, хочет ли она получить в ухо.
Их ежедневные разговоры выглядели так:
Дядя. Я вроде велел тебе котёл почистить?
Мигг. Я почистила, Дядя, я очень хорошо почистила.
Дядя. Но он весь грязный! Ща в ухо дам!
Мигг. Дядя, честное слово, я его чистила!
Дядя. Так я, по-твоему, вру?
Мигг. Нет, Дядя.
Дядя. Значит, в ухо хочешь?
Мигг. Нет, Дядя, спасибо, не хочу.
Увы, Дядю, как и родителей Миггери Coy, нисколько не волновало, чего она хочет и чего не хочет, Мигг неизменно получала затрещину, причём Дядя отвешивал её с неизменным энтузиазмом, а Миггери принимала с неизменной неохотой.
Эти затрещины обрушивались на уши Мигг с пугающей частотой. Дядя был человеком справедливым и старался не обделить своим вниманием ни правое, ни левое ухо Миггери. Поэтому со временем её уши перестали напоминать человеческие и тем более детские уши и стали похожи на капустные кочерыжки.
Да и толку от них было не больше чем от кочерыжек. То есть, в сущности, они разучились работать как нормальные уши. Они перестали слышать. Сначала слова в сознании Мигг стали как-то расплываться, словно в тумане. Туман этот густел и густел, слова были уже едва различимы и потеряли для Мигг всякий смысл.
Чем хуже слышала девочка, тем меньше понимала. А чем меньше понимала, тем больше делала не так. А чем больше она делала не так, тем чаще получала в ухо и тем хуже слышала. Это называется порочный круг. Миггери Coy оказалась в самом центре порочного круга.
Читатель, поверь, это не самое приятное место. И попасть туда по доброй воле никто не хочет.
Впрочем, ты уже понял: то, чего хотела или не хотела Миггери Coy, никого в этом мире не заботило.
Глава двадцать шестая
Королевские особы
Когда Мигг исполнилось семь лет, не было ни пирога, ни праздника,
— Дядя, мне сегодня семь лет.
— Я что, спрашивал, сколько тебе сегодня лет? — отозвался Дядя. — Убирайся, а то в ухо дам.
Через пару часов Миггери всё-таки получила в подарочек на день рождения увесистую затрещину, а к вечеру отправилась в поле за Дядиными овцами. И вдруг на горизонте что-то засияло и засверкало.
Сначала Мигг решила, что это солнце. Но потом повернулась и увидела, что солнце на западе, там, где ему в это время и надлежит быть, и оно скоро совсем скроется. А сияние с другой стороны всё разгоралось. Нет, это не солнце, это что-то другое! Прикрыв глаза левой ладошкой, чтобы не ослепнуть, Мигг стояла посреди поля, а сияние всё приближалось и приближалось и в конце концов превратилось в короля Филиппа, королеву Розмари и их дочку, юную принцессу Горошинку.
Королевские особы.
Королевских особ окружали рыцари в сверкающих латах. Лошади, на которых они скакали, тоже были облачены в сверкающие доспехи. На головах королевских особ сияли короны, а одежду короля, королевы и принцессы украшали драгоценные камни и блёстки, которые отражали лучи закатного солнца и переливались всеми цветами радуги.
— Ух ты! — выдохнула Мигг.
Белоснежная лошадь под принцессой Горошинкой выкидывала длинные ноги высоко и изящно. Увидев на поле опешившую от всего этого великолепия Миггери Coy, Горошинка приветливо ей помахала.
— Здравствуй! — весело крикнула принцесса. — Здравствуй! — И она снова махнула рукой.
Но Миггери не махнула в ответ. Она просто стояла разинув рот и смотрела во все глаза на этих красивых людей, на эту идеальную семью.
— Папа! — окликнула принцесса короля. — А почему девочка не помахала мне в ответ? С ней что-то не так?
— Не обращай внимания, дорогая, — ответил король. — Это не имеет никакого значения.
— Но я принцесса. И я с ней поздоровалась. Она должна была хотя бы помахать в ответ.
Мигг же продолжала безмолвно пялиться вслед кортежу. Вид королевской семьи пробудил в ней какую-то глубокую, прежде дремавшую потребность, точно от сияния, окружавшего короля, королеву и принцессу, в душе девочки зажёгся огонёк надежды.
Впервые в её жизни, читатель, впервые в жизни.
А надежда… она сродни любви. Она тоже нелепа, чудесна и могущественна.
Мигг попыталась разобраться: что же с ней происходит? Она приложила руку к одному из своих измученных ушей и поняла, что внутри её расцветает, разгорается какое-то чувство — совсем иное, чем после привычных затрещин. Не просто иное, а ровно противоположное.
Миггери улыбнулась, отняла ладонь от уха и помахала принцессе.
— У меня сегодня день рождения! — крикнула она.
Но король, королева и принцесса её не услышали, они были уже далеко.