Приключения одной теории
Шрифт:
Мы не знаем, записала ли экспедиция Раутледж полный текст этого важного документа, потому что неопубликованные записки экспедиции были потеряны в Англии. К счастью, мне удалось найти текст «Хе тимо те ако-ако» среди рукописей, собранных мной в 1956 году на острове Пасхи.
Сообщение Раутледж о том, что речь идет о выученном наизусть тексте одной из древнейших дощечек и что смысл его непонятен из-за слов, которые нынешние островитяне не могут истолковать, очень интересно, если учесть, что современные ей пасхальцы хорошо знали другие полинезийские диалекты. Церковные службы шли на таитянском языке; мангаревский был в обиходе на острове с тех пор, как приехали первые миссионеры со спутниками с Мангаревы; во время визита Раутледж
Вспоминается продекламированный Салмону и Томсону отрывок, будто бы написанный «на древнем языке, ключ к которому давно утрачен». Видимо, пасхальский язык изменялся в большей степени, чем представляют себе большинство языковедов. Или же перед нами свидетельства лингвистического субстрата. Намек на то, что исконный текст дощечек написан не на современном рапануйском языке, виден и в своеобразных ответах, которые получила Раутледж от своих двух основных информаторов, когда силилась выяснить, почему все попытки прочесть дощечки приводят в тупик Она пишет. «Как заявил Томеника, «слова новые, а вот письмена старые»; Капиера по этому же поводу сказал, что «картинки те же, а слова другие»."(37) Раутледж составила список тринадцати предметов, о которых, по словам разных лиц, повествовали кохау ронго-ронго. «Предметы, о которых, казалось бы, непременно должны рассказывать ронго-ронго – генеалогии, перечень арики или странствия народа, – вовсе не упоминались». По полученным ею сведениям, были дощечки, которые читались в связи с убийством человека, другие связывались с местью, третьи способствовали плодородию, в некоторых перечислялись войны или описывались полностью либо частично ритуалы.
Ей сообщили, что самая интересная дощечка известна под названием «кохау-о-те-ранга». Она приносила своему владельцу победу и много «ранга», то есть беженцев, обращаемых в рабство. И будто бы есть только одна такая дощечка, привезенная на остров первыми поселенцами. Она была украдена у короля Нгаары слугой, который отдал ее Арохио, а сын его продал дощечку одному из миссионеров. Видимо, она оказалась в числе дощечек, попавших на Таити.
И снова мы видим указание на то, что был второй род письма. Раутледж говорит: «К счастью, мы прибыли своевременно и застали человека, который умел чертить один из видов письмен. Правда, он был, увы, уже далеко не в расцвете своих сил.
Однажды нам показали в деревне клочок, вырванный из чилийского блокнота бумаги с коряво начертанными знаками; одни из них напоминали уже известные, другие отличались от всего виденного нами ранее. Выяснилось, что это дело рук старика по имени Томеника; будто бы он последний из пасхальцев знал низший вид ронго-ронго именуемый «тау». Но теперь он был болен и содержался в колонии прокаженных.
Вооружившись копией письмен, мы посетили старика; он стоял на пороге своего дома и явно не хотел, чтобы мы входили, – он не был склонен сотрудничать с нами. Старик признал, что знаки начертаны его рукой, прочел «Хе тимо те ако-ако» и объяснил, что некоторые письмена связаны с «Иисусом Христом"».
Во время второго визита Раутледж Томеника попросил бумагу и карандаш и вызвался написать и прочесть тау. «…Он сделал три вертикальных столбца, сначала из нуликов, потом из «птичек», дал название каждому столбцу и принялся декламировать. Не было никакого сомнения, что декламация подлинная, но он бормотал слишком быстро, а когда его попросили говорить медленнее, чтобы можно было записать, сбился и вынужден был начать сначала. Несомненно, значки нужны были ему только, чтобы вести счет фразам. В конце нашего посещения он предложил написать что-нибудь к следующему разу. Мы оставили ему бумагу. И когда через два-три дня вернулись, он приготовил пять горизонтальных строк, четыре из них состояли
Сопровождающий нас Хуан Тепано назвал это «ленивым письмом».
Томеника посетовал, что бумага «недостаточно велика», и ему дали другой лист. Он положил его рядом с первым и продолжил горизонтальные строчки. Старик писал слева направо проворно и легко… То, что он прочитал, частично совпало с прочтенным в прошлый раз, причем письмена играли роль «птичек»: каждому знаку соответствовали три-четыре (до десяти) слова. Когда его просили что-нибудь повторить, он мог поменять местами две фразы. Очевидно, сами письмена для него – во всяком случае теперь – не были связаны с определенными словами.
Когда мы с Хуаном Тепано стали разбирать смысл записанных слов, оказалось, что вторая половина каждой фразы, как правило, состоит из чисел, которым предшествует слово «тау», или «год». Например: «год четыре», «год пять» и так далее. Числа нарастали с каждой строкой (в общем, правильно) до десяти. Первую часть почти каждой фразы нам истолковали как имя какого-нибудь человека…»
Капиера, которого Раутледж называет одним из наиболее заслуживающих доверия стариков и который одно время жил вместе с Томеникой, попытался объяснить общий смысл тау. Во время «коро» – большого праздника в честь отца (живого или умершего) – заказывали знающему письмо человеку маленькую дощечку, перечисляющую все подвиги престарелого родителя: «…сколько людей он убил, сколько кур украл…»
Другая, более крупная дощечка содержала перечень всех этих малых дощечек, в котором называлось только имя каждого героя и год его коро. «Вот этот общий обзор и прочел нам Томеника; и хотя не обошлось без путаницы, каждая строка, как будто, представляла десятилетие». Заметив, что хотя Томеника, очевидно, знал наизусть некоторые старые тау, Раутледж заключила: «Попытка побудить его восстановить какую-нибудь тау, сделанную им самим, кончилась неудачно».
Капиера тоже смог прочесть образец малой тау. «Эта тау, как нам сказали, была первоначально сделана одним из предков Хота-Матуа, первого вождя переселенцев. Она не считалась табу, в отличие от других ронго-ронго, и Нгаара ее не знал. В начале прошлого века о ней было известно лишь троим. Среди них… был приемный отец Томеники, обучавший других этому искусству. Сам Томеника и другие говорили, что он знает «только часть», что есть еще письмена, с которыми он не знаком, потому что его приемный отец умер прежде, чем он все выучил».
Томеника умер во время пребывания Раутледж на острове, через две недели после ее третьего визита в лепрозорий. Образцы начертанных им письмен опубликованы Раутледж и воспроизведены в отчете Норвежской экспедиции.
Подозрение, что дощечки ронго-ронго были спрятаны, когда приехали миссионеры, и что лишь часть из них (примерно двадцать штук, известных нам сегодня) позднее была извлечена из тайников, подтверждается рассказами, записанными на острове во время визита Раутледж: «Туземцы от природы скрытны, они никому не поверяют своих тайн, и со смертью человека его клад оказывается утраченным.
Один старик, больной проказой, у которого будто бы было что-то около пяти дощечек, поведал своим друзьям, что, когда мистер Эдмунде (английский казначей, купил дело у фирмы Брандер и стал ее преемником) велел соорудить стену на своем участке, люди работали так близко от тайника, что владелец боялся, как бы секрет не раскрылся, но строители прошли мимо. Вскоре старик умер и унес свою тайну в могилу.
Особенно трагична вполне достоверная история о человеке, который исчез вместе со своим тайным кладом. Он заключил сделку с приезжими и пошел к своему тайнику, чтобы принести для продажи кое-что из спрятанного имущества; больше его никто не видел. Видимо, произошел какой-то несчастный случай, он либо сорвался со скалы, либо был погребен заживо.