Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов

Буссенар Луи Анри

Первым движением парижанина было отослать ребенка обратно, но мальчуган с такой любовью на него смотрел, с такой мольбой протягивал к нему свои руки, повторяя «Фрике!», что молодой человек передумал.

— Месье Андре, мальчик пойдет со мной! — крикнул он.

— Очень хорошо, тогда скорее вернешься и не заберешься чересчур далеко.

Через четверть часа Фрике дошел до места, куда, по его расчету, перелетели калао, испугавшись свистка. Они, по всей вероятности, сидели теперь на верхушках самых высоких деревьев.

Юноша шел тихо, осторожно,

надеясь застигнуть птиц врасплох и нанести удар своим чудовищным ружьем. Вдруг вновь послышалось щелканье клювов, хлопанье крыльев, карканье. Очевидно, птицы его обнаружили.

Неприятель вторично отступил.

— Что ж, я буду их преследовать, хотя бы они полетели к черту на рога! Я вспотел и весь мокрый, а мальчуган — как ни в чем не бывало. Скоро я высуну язык, а он будет еще совершенно свеж. Эти люди отлиты из бронзы. Впрочем, если он устанет, мы отдохнем, пока же надо идти вперед и вперед, чтобы не возвращаться с пустыми руками.

ГЛАВА VIII

В погоню за калао. — Разочарование и ожесточение. — Наконец! — Первая жертва. — Как мало весит калао. — Поляна в лесу. — С глазу на глаз с царственным тигром. — Отступление. — Кровавый след. — Убит! — Изуродован. — Пристрелили. — В обратный путь. — После трех часов ходьбы. — Изумление.

Андре сказал: «Никогда нельзя знать заранее, насколько застрянешь в девственном лесу».

Скоро парижанину пришлось убедиться в справедливости этих слов и от души поблагодарить друга за прозорливый совет основательнее запастись в дорогу, пусть только самым необходимым.

Калао летают тяжело и неуклюже, восполняя недостаток летательных способностей чрезвычайной бдительностью и осторожностью. Чем бы они ни были заняты — чисткой ли перьев, срыванием ли плодов с деревьев или просто громким карканьем, они все время настороже, все время приглядываются, прислушиваются и при малейшем шорохе поднимают тревогу.

Приметив подозрительный предмет или живое существо, шумно вспархивают и перелетают, испуганно крича, на другое место, метров за двести. При этом тяжело опускаются на ветку и начинают уморительно качаться, опуская книзу то голову, то хвост, точно чаши весов, рискуя, что та или другая перетянет.

Видя столь неуклюжий полет, столь неустойчивое равновесие, глядя на эти короткие перелеты, указывающие как будто на физическую слабость, неопытный охотник полагает, что он непременно настигнет калао, если будет неутомимо их преследовать и осторожно подкрадываться. Сами птицы поддерживают это заблуждение, коварно подпуская к себе, порой довольно близко.

Полный надежды, охотник потихоньку следует за ними, прячется, пригибается, трепещет от страха и волнения, и вот уже готов вскинуть на плечо ружье, как вдруг стая вспархивает и улетает с нестройным криком.

От этого можно сойти с ума.

Фрике увлекся именно такой бесплодной погоней и незаметно для себя проходил часа полтора, тешась надеждой подстрелить хотя бы одну птицу. Не раз он приближался к стае на расстояние выстрела, но

не стрелял, сбитый с толку прежним невезением, которое приписывал неудачному выбору оружия, забыв, что ружье, которое взял на этот раз, бьет вдвое дальше. Наконец усталый, измученный, расстроенный, он вдруг, когда птицы опять от него улетали, схватил ружье, прицелился и выстрелил в самую середину стаи.

Бухнул оглушительный выстрел, прогремел и затих. С верхушки тека послышались отчаянные крики:

— Краа!.. Краа!.. Краа!..

Одна из птиц, настигнутая полным зарядом дроби из патрона номер три, висела вниз головой, зацепившись лапой за ветку.

Одна из птиц висела вниз головой, зацепившись лапой за ветку.

— Наконец-то! — вскричал обрадованный парижанин. — Однако ружье восьмого калибра бьет далеко. Ну, птица, спускайся скорее, дай на себя посмотреть… Так. Коллекцию ты собой украсишь, что и говорить.

Калао перестала кричать, сорвалась с ветки, за которую судорожно цеплялась лапой и упала на землю. Яса резко вскрикнул и бросился поднимать добычу, чтобы подать ее Фрике, а тот, как ребенок, поставив ружье у ствола дерева, начал выделывать фантастические па, которым позавидовала бы сама тропическая Терпсихора.

— Спасибо, мальчик, ты очень любезен. Но положи ее, ведь она ростом с тебя и, наверное, очень тяжелая. Ты настоящий силач, раз принес ее сюда, как воробья… Ба! Да она прелегонькая! Вот так штука! Настоящий фокус!.. Птица величиной с откормленного гуся весит не более трех фунтов, хотя должна бы весить не меньше двенадцати! Странно!.. Странно!.. Не стоит быть такой легковесной и летать так плохо. Впрочем, я от этого не в убытке: удобнее нести, раз она так легка.

Если бы молодой человек лучше знал анатомию птиц, не назвал бы фокусом столь малый вес калао. У них есть так называемые воздушные мешки, или резервуары, в которые через легкие поступает воздух, и которые сообщаются с костями. У калао они особенно велики, потому птица такая легкая, несмотря на значительные размеры. Она буквально наполнена воздухом и, будучи величиной с индюшку, весит не более полутора килограммов.

Фрике полюбовался глянцевым черно-синим опереньем спины, белыми перьями подбрюшья, подивился на громадный клюв с красным наростом и сказал:

— Ничто так не ободряет охотника, как удача. Куда девалась моя усталость — я вполне бодр. А ты как, мальчуган? — спросил он, будто Яса мог его понять.

Маленький человек взял калао за голову, перекинул птицу за спину, вцепился обеими руками в клюв и двинулся вперед, словно приглашая последовать за собой.

Немой ответ был красноречивее иной длинной речи.

— Превосходно! — воскликнул Фрике. — Ты у меня молодец. Надо подстрелить еще одного летучего носорога, чтобы и мне было что нести.