Приключения поэта Вадюсика в стихах и прозе. Дилогия
Шрифт:
Городок, слава Богу, был небольшой, и через час Вадюсик дошел до окраины. Глазам его предстала удивительная картина: мир был резко разграничен окраиной города на две части. Заасфальтированная дорога обрывалась и дальше шла степь без всяких следов человеческой деятельности.
Обрывается резко дорога,
Дальше путь наш идёт по траве.
Но не слишком мне этого много,
И продолжу я путь в тишине…
Опять-таки, ни животных, ни насекомых, ни птиц не было ни видно, ни слышно. Провода обрывались на границе города
Как удивлен я в это миг,
Прошел я город напрямик,
А дальше степь лишь с пустотой,
Вернуться, может быть, домой?
Но любопытство победило, и Вадюсик решился сойти с дороги и пойти в этот неведомый мир. Однако, кроссовки его были явно не приспособлены для хождения по траве: она была очень жесткая, почти не гнулась, и мало походила на привычную земную. Вадюсик ботанику знал плохо, но и его неискушенному взору было ясно, что это уже не Земля. Кстати, и солнце по-прежнему было почти в зените, тогда как по земному времени с утра прошло, наверное, часа три.
Солнце в зените почти три часа,
Черная в жизни пришла полоса.
Срочно меняю на белых на две,
Чтобы скакать мне на резвом коне…
Вадюсик часов не любил и не носил их. Так что точное время определить было нечем. Компаса у него тоже не было, да и видимо, здесь он и не пригодился бы. Он же не собирался уходить далеко от города, где уютно и спокойно. Ветер в степи дул сильный, и гнал его назад в город.
Противный ветер так силен,
Что в штиль уже сейчас влюблен,
Пойду укроюсь я меж стен,
И будет тихо там совсем!
Четверостишия получались намного лучше, чем три часа назад, слова не повторялись, рифма быстро находилась и настроение тоже улучшилось. Единственно мешались глагольные рифмы, а Вадюсик где – то читал, что в современной поэзии это не приветствуется. А впрочем, где теперь вся эта стихобратия? И как они могут осуждать его с другой планеты, до которой, может быть, тысячи световых лет?
Где все поэты тут живут?
И лесом пусть они идут.
Хотя не вижу леса здесь,
Сбрось поэтическую спесь!
Вадюсик повернулся, забрался на дорогу и пошел в город. Кстати, даже уровень дороги был немного выше уровня степи – наверное, сантиметров на тридцать. Хорошо, что не на километр!
С дороги мне пришлось сойти,
Но по степи нельзя идти.
Вернусь я в город свой родной,
Покуда я еще живой!
Через полчаса Вадюсик пришёл домой и лег в постель отдохнуть. По-прежнему ни людей, ни животных, ни папы, ни мамы. Предательски защипало в глазах, но тут же пришли на ум строчки:
Пусть я один, но я силён,
И плакать вовсе не резон.
Есть солнце, воздух и вода,
И даже вкусная еда!
Отдохнув, Вадюсик
Читать хочу с огромной силой,
И там восстану из могилы.
Попробую там 8 строк,
В стихах не буду одинок!
В библиотеке, ориентируясь на интуитивную подсказку, Вадюсик взял почитать Пушкина и тут же сочинил:
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Себе горчичники поставил,
И лучше выдумать не мог!
Переделав Пушкина с огромным удовольствием, он решил, что всё-таки, собственное творчество намного лучше, по крайней мере для него и вышел с книгой во двор школы.
Эх, сочинять я буду сам,
Спасибо вдохновениям.
Отображу прекрасный вид,
Что здесь вокруг меня лежит.
Или сидит? Лежит вид или сидит было неясно. Прекрасный вид состоял из школьного двора, на котором в отличие от настоящего не было ни соринки, небольшого количества деревьев с набухающими почками, здания самой школы, которая выглядела свежепокрашенной, хотя в реальности на Земле была весьма облупленная и грязноватая.
Как чисто здесь среди двора,
Какая странная игра.
Но почитаю я чуть-чуть,
Немного отдохну – и в путь.
Впрочем, чтение было весьма увлекательным и Вадюсик просидел за книгой часа два, без перерыва.
Какой же Пушкин молодец,
Все рифмы у него пипец*.
И ритм нигде не наруша…,
Но хватит слов, отныне – ша!
Пипец – здесь в смысле хорошие.
В третьей строчке вместо нарушается было: наруша… Но как Вадюсик ни старался, рифмы к слову: ша приходили неподходящие: камыша, вороша, не спеша, хороша. В общем, следовало переждать…
После Пушкина Вадюсик взял Маяковского. Любил он его необычные и сильные стихи. Сам он так не умел. Даже и пробовать не стоило. Или попробовать?
Вот сижу я тут на скамье,
Никому на фиг не нужен.
Ну и по фигу это мне,
Важно то, что поесть на ужин!
Вроде хорошо получилось. Вадюсику так понравилось, что он решил почитать Есенина, которого тоже очень любил за тонкую лиричность и нарочитую грубоватость. И написать подражание, разумеется.
Отходил я в школу этим летом,
Без неё мне радость, не печаль.
Обожаю новую планету,
И Земель пропавших мне не жаль!
Очаровательно! Даже почти не понятно, что подражание. Браво самому себе! Ещё?
На планете новой я, однако,
Ничего не повидал, не ведал.
Поищу в магазе крендель с маком,
На своих двоих домой поеду!
Замечательно! Но стоит теперь почитать поэтов советского периода.