Приключения рыжей попаданки
Шрифт:
— Спасибо, лучше, чем к каземате. Душно только очень… Могу я рассчитывать на постоянные прогулки?
— Хорошо, — важно кивнул Уолтер, и, немного помолчав, загадочно усмехнулся. — Товар должен сохранить цветущий вид…
— О чем вы говорите? — я похолодела.
— Я говорю о вас, милочка. Вы — мой товар и я рассчитываю очень дорого продать вас.
Карлик вновь растянул губы в кривой ухмылке.
Глава 23
Только бы не расплакаться… Я стиснула
— Позвольте узнать, кому же вы собираетесь меня продать?
Карлик пожевал губы, затем проскрипел:
— Есть такой любитель различных красоток — шах Аби-Седих, в его гареме вы займете достойное для вас место, — Уолтер отпил из бокала и махнул рукой матросу. — Пожалуй, мне пора отдохнуть… А вы, Агнесс, не стесняйтесь, попробуйте фрукты — они бесподобны. Думаю, что завтра мы еще побеседуем.
Он поднялся из кресла и удалился вместе с матросом, который почтительно поддерживал его под руку.
Я сидела, словно оглушенная — мысли метались в моей голове…
Что делать? Может быть, разом покончить со всеми бедами?
Два шага отделяли меня борта…
Но тогда надежда увидеть Камиля и Дастина тоже умрет вместе со мной.
Вспомнились слова Магды о том, что я многое могу.
Не гоже мне так сразу сложить ручки и пойти ко дну или покорно идти на поводу у этого уродца…
Если не получается действовать силой, то пора применять хитрость — время в пути я должна использовать с пользой, я должна… Нет! Я обязана одолеть Уолтера, чего бы мне это не стоило!
Осушив свой бокал, я встала и отправилась в каюту — мне требовалось время для того, чтобы обдумать очередной зигзаг моей судьбы.
Следующий день был не таким жарким, как предыдущий, дул довольно сильный ветер, корабль заметно качало и море уже не выглядело так спокойно и безмятежно как вчера.
Я стояла на палубе, пыталась разглядеть на горизонте берег или корабль, но, казалось, что кроме моря и неба в мире ничего нет.
Ко мне подошел матрос и сказал, что сэр Уолтер приглашает меня отобедать в его каюте, так как. ему нездоровится и он не может подняться на палубу.
Я чуть замешкалась, но согласилась, мне нужно было узнать о том, что замыслил Уолтер, как можно больше, быть может я сумею каким-то образом расположить его к себе и повлиять на планы.
Матрос проводил меня к каюте карлика, я постучала и вошла в его покои.
Уолтер полулежал в подушках, он жестом предложил мне присесть в кресло, тут же два матроса споро придвинули стол, уставленный всевозможными блюдами и кувшинами с напитками.
— Как ваше здоровье, надеюсь, что все не так плохо? — спросила я, стараясь проявить сочувствие.
— Могло бы быть и лучше, и погода не благоприятствует — море начинает штормить…Надеюсь, что наш корабль справится… Угощайтесь, прошу вас, — Уолтер приказал матросу наполнить наши бокалы, — А теперь, ты можешь идти, я позову,
Он ткнул пальцем в дверь. Матрос почтительно поклонился и вышел.
Мы же приступили к обеду. Уолтер почти ничего не ел, но пил вино, видно было, что каждое движение причиняло ему сильные страдания. Я решила отвлечь его от грустных мыслей и еще мне ужасно хотелось, чтобы он рассказал, что за гнусный план созрел в его уродливой голове.
— Скажите, Уолтер, как вы попали на службу к святейшеству? И это наше плаванье— его замысел или ваша задумка?
Карлик уселся поудобнее, посмотрел в свой бокал с вином и заскрипел:
— Времени у нас много… Хотите, чтобы я рассказал о себе? — Я кивнула. — Извольте, развлеку вас.
Немного подумав, он начал свой рассказ.
—Я родился в небольшой деревеньке, дворов на двадцать. Мой отец не дожил до моего рождения — как-то раз, напившись, он решил по жаре искупаться в реке, но то ли сердце не выдержало, то ли зацепился за корягу… Его тело нашли лишь спустя три дня.
Мать моя осталась с тремя маленькими сыновьями на руках и четвертым — мной — в животе.
Лишившись кормильца, семья совсем перестала сводить концы с концами. Мать пыталась продавать ягоды и грибы, которые собирала в ближайшем лесу, но денег это приносило мало, да и заниматься собирательством на сноснях становилось с каждым днем все труднее…
Я родился раньше срока. Не знаю, чем было вызвано мое уродство — тяжелой жизнью матери, бесконечными пьянками отца, а, быть может, матушка и вовсе пыталась избавиться от меня, когда я был еще в утробе — кто знает?..
Скажу лишь одно — после смерти отца я и так был лишней обузой, а уж когда оказалось, что я больной, хилый и кривой, единственным утешением матери стала мысль, что дети, подобные мне, долго не живут.
Но вопреки всему я выжил, вот только вдобавок к прочим уродствам я, еще будучи младенцем, умудрился сорвать голос от постоянного плача.
Не буду рассказывать всех подробностей моей жизни в родном доме, скажу одно — это была безрадостная, тяжелая жизнь маленького изгоя, полная насмешек, тумаков и подзатыльников… Уолтер поправил свою подушку и продолжил.
— Мне было лет пять, когда через нашу деревню проезжал бродячий цирк. Он остановился на ночь близь нашей деревни, все дети сбежались посмотреть на это диво — цветные повозки, клетки с чудными животными, людей, одетых в яркие одежды, которые сидели у костров, громко смеялись, варили еду на кострах. Эти люди отличались от тех, кого мы видели ежедневно — хмурых, озабоченных лишь тем, как прокормить себя и детей.
Хозяин цирка увидел меня, подозвал, угостил похлебкой, которая варилась тут же, в котелке над костром. Он расспрашивал меня о семье, внимательно слушал, задумчиво кивал головой, когда я признавался ему, как тяжело живется, такому как я, в деревне…