Приключения Семена Поташова, молодого помора из Нюхотской волостки
Шрифт:
Буря пронеслась; монастырский двор был усыпан снегом, на котором ясно отпечатывались следы. Вслед за стариком Семен поднялся по лестнице большого деревянного дома, выстроенного вдоль стены, выходившей к губе Благополучной. Здесь, сбросив шубу на руки монаха, старик велел Семену подождать и скрылся за тяжелой завесой.
Ждать пришлось недолго. Не успел Семен как следует разобраться во всем, что с ним случилось, вернулся монах и сказал:
— Ступай, отрок; отец настоятель поджидает тебя в келье.
Слова эти Семена поразили. Настоятеля Соловецкого монастыря, архимандрита Фирса, на Белом море хорошо знали. Никониане считали его «святым человеком», а раскольники называли «пособником царя-антихриста»... Но времени на раздумье
Настоятель сидел в глубоком кресле. Старик был без мантии и клобука, в шелковом подряснике и бархатной скуфейке. Сейчас его лицо уже не казалось суровым.
Семен сдернул с головы шапку, и до слуха его донеслись удары маятника. Он оглянулся и увидел высокие часы с большим циферблатом и замысловатыми стрелками, стоявшие в простенке.
— Семен сказал мне, — проговорил настоятель, — что разумеет грамоте?
Не зная, как ответить, Семен утвердительно кивнул.
— Подойди к столу, там найдешь все, что требуется для письма.
Пол был покрыт мягким ковром. Ступая по нему, Семен осторожно переставлял ноги, боясь что-либо задеть: привык ходить широко расставляя ноги и покачивая плечами. Он подошел к столу, который стоял рядом с большим глобусом, окруженным медными обручами. На столе он увидел медную чернильницу, листки бумаги, гусиные перья и чашку с мелким песком.
Напротив стола топилась большая печка, обложенная белыми плитками и с широкими медными дверцами, которые были распахнуты. Почувствовав себя увереннее, Семен размашисто скинул куртку, но, не зная, куда ее положить, опустил вместе с шапкой на пол.
Оставшись в вязаной рубашке из гагачьего пуха, Семен присел на край стула. Он очинил перо своим острым рыбачьим ножом, взял листок бумаги и пододвинул чернильницу. Руки у молодого помора, видел настоятель, были длинные, ладони широкие, пальцы грубые, однако он ловко управлялся с письменными принадлежностями.
Настоятель поднялся и подошел к сундуку, украшенному коваными узорами, вынул небольшой свиток и сказал:
— Пиши, что буду говорить.
Развернув свиток, настоятель начал читать. Никогда еще Семен так тщательно не выводил буквы. К тому же ему впервые приходилось писать на такой дорогой бумаге. От напряжения он высовывал кончик языка, а на лице у него выступила испарина. Настоятель за ним внимательно наблюдал.
Поставив последнюю букву, Семен облегченно вздохнул: все он сделал так, как учил отец. Настоятель взял листок и начал сличать с тем, что было написано в свитке.
В это время из печки на широкий медный лист вывалились уголья. Семен подскочил к печке и, присев на корточки, стал кидать уголья обратно, и это он делал ловко, не обжигая пальцев.
Взятый из сундука свиток был одной из тех «грамоток», какие рассылали более двадцати лет назад по всему Беломорью засевшие в Соловецком монастыре раскольники. Сличив написанное Семеном с тем, что было в свитке, настоятель увидел, что оба текста словно выведены одной рукой.
Молодой помор в это время удивленно разглядывал позолоченную люстру с зажженными свечами. Его поражало и то, что в окна вставлены стекла, а не бычий пузырь, как в крестьянских избах, или, как в избах богатеев, — кусочки слюды.
Настоятель опустился в кресло, и Семен услышал:
— Семен сказал мне, что отец его проживал в Нюхотской Волостке. А может быть, отлучался куда Ивашко Поташов?
Мать рассказывала Семену, что отца до женитьбы долгое время в Волостке не было. «Но откуда, — подумал он, — настоятелю это известно?»
— Рассказывал Ивашко своему сыну, как воевал он со свеями? — продолжал настоятель.
— Рассказывал...
— А про град Москву, где проживает государь?
— Рассказывал...
— А про то, как промышлял на Волге?
«И это знает настоятель», — подумал Семен, все больше и больше изумляясь.
— Что говорил Ивашко про государева вора и разбойника Стеньку Разина?
На Белом море можно было часто услышать
— Про Соловецкую обитель Ивашко рассказывал?
— Рассказывал...
— А про то, как в обители заперлись против государевой воли раскольники?
О том, как царские воеводы осаждали монастырь, на Белом море всем было хорошо известно. Но Семену отец этого ни разу не говорил.
— Что Ивашко рассказывал сыну про диких людей, проживающих на Мурмане?
Семен перестал изумляться: настоятель про его отца знал всё. После недолгого молчания старик сказал: «Слушай».
Семен остался на полу у печки; настоятель продолжал сидеть в кресле. И вот что услышал Семен.
Ивашко Поташов не пошел, как большинство людей Волостки, промышлять в море. Не стал он и работником в монастырских усольях [7] . Пристрастился с детства Ивашко к кузнечному ремеслу, достигнув в этом деле большого умения. Послала обитель Ивашку в Сумской Острог делать стрельцам оружие, — тогда тоже шла война со свеями. Научился там Ивашко делать оружие огневого боя [8] и отправился со стрельцами на войну, хотя его к этому никто не понуждал. Война кончилась; следовало Ивашке вернуться в Волостку: был он монастырским крестьянином, и обитель выплачивала за него государевы подати. Только соблазнился Ивашко волей, ушел со стрельцами в Москву. А на Москве в ту пору мастеровых разных ходило более чем было потребно. Начал Ивашко голодать, но в кабалу к боярам за кусок хлеба не пошел. Случился на Москве большой бунт. Не раз царские соглядатаи замечали среди бунтовщиков Ивашку Поташова. Правда, назвался он в Москве чужим именем. Когда бунтовщиков разогнали, бежал Ивашко на Волгу. Там разбойничал казацкий атаман Разин. А как отрубили атаману голову, сумел Ивашко скрыться. Проведал он, что на Белом море в Соловецкой обители заперлись раскольники и не пускают к себе царского воеводу. Назвался в обители Ивашко уже третьим именем. Писал он здесь грамотки, которые, раскольники рассылали во все стороны. Не плохо писал — до сих пор ходят эти грамотки по рукам. Как увидел Ивашко, что стрельцы ворвались в обитель, не стал дожидаться, пока воевода прикажет повесить его или утопить в проруби, — по взломанному льду сумел перебраться на Кузова, а оттуда к Кемскому берегу. Скрылся Ивашко среди диких людей. Доверчивые они, не спрашивают, кто откуда пришел. Но заскучал с ними Ивашко и вышел на Мурман. Встретил своего братана Терентия Поташова, промышлявшего в ту пору треску. Взял «лучший промышленник» Ивашку с собой в Волостку — нужен ему был умелый кузнец. Розыск бунтовщиков вели и в Нюхотской Волостке, да никто не знал настоящего имени Ивашки. Так и остался государев вор и разбойник Ивашко Поташов неразысканным. Вскоре женился он в Волостке, и родился у него сын…
7
Усольями назывались деревни, в которых жители занимались вываркой соли (из морской воды или соляных колодцев).
8
Оружие огневого боя — огнестрельное оружие.
Слушая все это, Семен не сводил глаз с настоятеля. Лицо старика сперва оживилось, словно рассказывал он не про другого человека, а о том, что с ним самим происходило. Но к концу рассказа лицо настоятеля стало суровым.
Настоятель поднялся на ноги и, глядя в упор на Семена, проговорил:
— Что взять с Ивашки, — помер он. А вот сын его пошел по отцовскому следу — с ворами связался!.. Вот кликнет сейчас настоятель стражников, и потащат Семена в подземелье!..
Семен не знал за собой никакой вины, потому и не испугался угрозы настоятеля.