Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана
Шрифт:
— Скажи, Крапленый, — спросил он. — Кто сейчас в Одессе может пойти на крупное… очень крупное дело? С «мокрухой», неприятностями, с Комитетом и так далее?
— Из наших сейчас вряд ли кто, — подумав немного, ответил Крапленый. — Не та ситуация после одного… ну, в общем, неважно. Может, из залетных кто… Я слышал, вроде из Днепра к нам бригада штопорил прибыла. Говорят, отчаянные хлопцы, мозоли на ходу состригут…
— Где их можно вычислить? — привстал Холмов, но Крапленый пожал равнодушно плечами и промолчал.
— Понятно… — нахмурившись, выдохнул Шура. — что ж, спасибо, как говорится, и на этом.
— А что случилось у тебя? — полюбопытствовал Крапленый. Шура смущенно произнес:
— Пока, понимаешь ли, разглашению не подлежит. Впрочем, утром, думаю, ты сам узнаешь… Крапленый кивнул и щелкнул себя по кадыку.
— Стопу примешь?
— Не могу, — развел руками Шура. — На работе не пью — нюх потеряю. Мне пора…
— Чебурашка, проводи!.- крикнул Крапленый. Сопровождаемые ушастым привратником, Шура и Дима, у которого от долгого стояния затекли ноги, вышли в прихожую. Холмов взял с тумбочки револьвер, хотел было положить его в карман, но насторожился, задумчиво покачал его на ладони, затем крутнул барабан и выругался:
— Ну что за публика!.. Два патрона сперли…
— Шурик, так ты что, с бандитами дружбу водишь? — с нескрываемым удивлением спросил Дима, когда они вышли на улицу.
— Так надо, — рассеянно ответил Холмов, погруженный в свои мысли. — Это деловая дружба…
— Какие могут быть общие дела у милиционера, пусть и бывшего, с уголовниками? — не унимался Дима. — Ты что, и на тех и на тех работал? Эта фраза Шуру несколько задела.
— Ты, Вацман, еще слишком мал и глуп и не видал больших за. катов! — довольно резко ответил он. — Что ты знаешь о взаимоотношениях милиции и уголовки! Впрочем, и очень хорошо. Занимайся своим делом, а мы своим! А как мы будем им заниматься — никого не скребет!..
Когда они подошли к машине, сидевшие в ней дружно набросились на Шуру с ругательствами за долгое отсутствие. К удивлению Димы, больше всех кипятился Сисяев, тонкий голос которого разносился далеко вокруг. Но Холмов не обращал, вопреки своему обыкновению, на поток оскорблений никакого внимания. Вытащив из кармана небольшой, но мощный карманный фонарик, он осветил им Сисяева и стал задумчиво разглядывать его с ног до головы. Затем нахмурился и в раздумье стал чесать подбородок.
— Вот что, родной, — подумав с минуту, неожиданно хлопнул Шура Сисяева по плечу. — Давай-ка прокатимся к твоей теще. У меня к ней имеется один вопрос. Где она живет?
Сисяева до того ошеломило это внезапное предложение, что он поперхнулся, издал цыплячий писк и замахал руками, словно передавал текст семафорной азбукой.
— Да вы что, офонарели?! — прохрипел он, — Уже третий час ночи! Да она вас так пошлет, что и за неделю не дойдете! Нет уж, ищите кого поглупее…
— Давай-давай, дорогой, это в твоих же интересах, — ласково потрепал Сисяева по рыжей шевелюре Холмов. Но, увидев, что тот продолжает упрямиться, обратился к капитану: — Степан Григорьевич, воздействуйте, пожалуйста, на клиента!
Рычание капитана относительно лишения визы произвело обычное магическое действие, и Сисяев, чуть не плача, назвал адрес.
Глава V. Валютный Эрмитаж
Теща Сисяева жила на улице Садовой, в красивом четырехэтажном доме с вычурными лепными украшениями.
— Кого там?
— Это я, Славик, — убитым голосом произнес Сисяев. — Ради Бога, простите, мне нужно срочно видеть Наталью Борисовну, на пару слов… Наталья Борисовна, видимо, стояла рядом, так как тут послышался ее взволнованный голос:
— Что случилось, Славик? Что-нибудь с Лорочкой?!
— Нет, с Лорочкой все в порядке, не волнуйтесь, поспешно ответил Сисяев. — Просто мне… вернее, моему знакомому нужно у вас срочно выяснить кое-что…
Загремели засовы, и распахнулась… нет, не дверь, а маленькое окошечко в ней, вроде кормушки в тюремной камере. В нем показалась верхняя часть женского лица — крупный мясистый нос, заплывшие жиром и настороженно бегающие маленькие глазки, подозрительно осматривающие пришедших.
— В чем дело, Славик? — совсем другим тоном поинтересовалась Сисяева теща. — Кто это с тобой?
— Это мои товарищи с судна, — уныло ответил Сисяев. — Они хотят у вас кое-что спросить…
— Чего еще спросить? — насторожилась Наталья Борисовна.
— Всего один вопрос, мадам, — галантно вмешался в разговор Шура. — Скажите, вы сегодня днем звонили своему зятю на судно, и если да, то о чем говорили?
На какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая негромким шипением: это Сисяева теща набирала в легкие воздух. Окончив эту процедуру, она завопила гак, что с потолка в парадной густым дождем посыпалась побелка.
— Нет, Гоша, ну ты только погляди на этих ненормальных идиотов — из-за такой чепухи вламываться в квартиру среди ночи! Или нажрались, как последние скоты, или одно из двух! Господи, сколько раз я Лорочке говорила — не выходи замуж за этого пришибленного олуха, потерпи, может-таки лучше найдем…
— Ну вот, я предупреждал, — тоскливо глянул на Холмова Сисяев. — Теперь расхлебывайте сами… Со словами «не ваше собачье дело» теща Сисяева хотела было захлопнуть кормушку, но Холмов придержал ее рукой и негромко, но сурово произнес:
— Не гоните волну, мадам: я из УВД.
На секунду-другую случилась немая сцена: теща растерянно смотрела на Холмова, моргая глазами, но ее тут же бесцеремонно отпихнул в сторону супруг.
— Удостоверение покажите, — потребовал он, тревожно хлопая белесыми десницами. Шура достал из внутреннего кармана плаща красную книжицу и сунул ее в кормушку. Через минуту удостоверение вылетело оттуда назад (Холмов едва успел его поймать), а за дверью начался не лишенный интереса разговор.
— Сколько раз тебе говорить: не болтай за товар кому попало, держи язык за зубами! — раздраженно выговаривал Наталье Борисовне супруг. — Теперь получай: этот шкет проболтался и навел сюда мильтонов! А я среди ночи должен беспокоить порядочных людей, чтобы опять замять дело!