Приключения тибетского мастиффа в Крыму. Детство
Шрифт:
Незнакомец поднял щенка и в это время раздался БАБАХ!!! Вольер начало заволакивать дымом. Снаружи раздались крики: "Пожар." Иностранец закричал: "Пожар," и рванул к выходу. Хозяйка упала на колени, сгребла оставшихся щенков в охапку и побежала за ним. Дым рассеялся, пожара не было. Иностранец растворился, а с ним пропал и Михмих.
На сельской дороге стояли два ярких брюнета и их диалог не походил на дружескую беседу. Они махали руками и тыкали пальцем в открытый багажник.
– Ты зачем взорвал!? Идиот!
– Ты же сказал, возьмешь на руки, поднимешь над головой, я бах, ты смываешься.
–
– Зачем поднял?
– Я отдать хотел.
Мих увидел свет. Сначала было темно и душно, его швыряло из стороны в сторону, страх сковал всё маленькое тело и жутко воняло. Потом швырять перестало, появился свет. В квадрате синего неба стоял тот противный и другой. Они громко кричали, махали руками и тыкали в него пальцами. Мих зажмурился. Из розового сна ему пришел звук, который точно передал состояние маленького щенка, жизнь которого дала большую трещину. Он впервые его услышал от себя, звук обиды, разочарования и утраты той счастливой жизни, из которой его забрали эти два мерзавца. Из багажника раздался щенячий визг. Мужчины посмотрели внутрь, щенок забился в угол и жалобно скулил.
– Будет гималайским медведем, они черные.
– Дурак ты…, гималайский. Отдадим гримеру, пусть думает.
Глава 3
Печальная глава, как Михмих стал медведем.
В вагончике возле зеркала шла бойкая беседа. Уже известный нам персонаж "Цыганский итальянец", что-то с жаром объяснял, а его собеседник только качал головой, всем видом показывая категорическое нет.
– Я не живодер, я гример, работник искусства!– Не знаю, как назвать наполовину лысого, наполовину седого господина, который с пафосом подняв палец к потолку вещал в позе Отелло о своём ремесле.
– Дядя Яша, дорогой вы мой человек. Вы из Аллы Ивановны делаете русалку, хотя у неё почтенный возраст, огромный зад и усы. Если мы не сделаем из этого пса медведя, мы больше не будем работниками искусства. Мы будем бездомными бродягами.– пытался уговорить седо-лысого Отеллу уже знакомый продавец медведей.
– Хорошо, только из любви к искусству, но это большой удар по моему имиджу.
– Даже больший, чем шутка нашего коверного?– дядя Яша поморщился, а гад улыбнулся, как могут улыбаться только мерзавцы.
– Хорошо. Какого медведя будем делать? Белого, бурого, гималайского или нам необходим североамериканский гризли?
– Гималайский подошел бы больше, но продан бурый.
– Бурый, так бурый. Несите артиста.
Михмих сидел в клетке в темном сыром помещении. Вокруг в клетках что-то сопело, фыркало. Из дальнего угла ужасно воняло огромной кошкой. Было страшно, хотелось есть и домой. Мих закрыл глаза, в памяти всплыли сестры и братья, мама, хозяйка, снова захотелось завыть, но в голову вернулся ласковый голос из самого начала жизни.
– Михмих, ты сильный, ты бесстрашный, ты выйдешь на волю. Никогда не сдавайся, даже если весь мир будет против тебя, борись. Помни мы всегда рядом.
Открылась дверь , в помещение попал уличный свет. В углу зарычала кошка. Мих посмотрел туда откуда шел рык.
– Какая она огромная! Неужели Мурка хозяйки станет такой большой.– Мих вспомнил кошку, которая иногда проходила мимо их вольера. Сестренка очень хотела ухватить ту кошку за хвост.
– Эту за хвост
К клетке подошел мерзавец, пахнущий табаком.
– Ну что кабыздох, пойдем, дядя сделает из тебя медведя.– вонючий гад накинул на шею Михмиха веревку и потащил за собой. Мих упирался, пытался рычать, кусать веревку, но чем сильнее он упирался, тем крепче веревка сжимала горло, становилось трудно дышать.
– Ай красавец, вылитый мишка. Лапы огромные, рычит, кусается. Цвет поправим и всё. Золотой ты мой Потапыч.– цыган затащил щенка в вагончик и посадил на стол. Мих почти задохнулся, но продолжал упираться и рычать. Другой, не такой мерзавец, пах совершенно иначе. Его запах, не такой отвратительный, был похож на пыль из угла вольера и сено. Он аккуратно снял с Миха веревку, погладил по голове, взял в руки уши и поднял вверх.
– Великоваты для медведя.
– Подрежем.
– Себе подрежь. Загнем, поднимем, подклеим, шерсть покрасим. Что с хвостом будем делать?
– Сделай шерсть и уши, а с хвостом, я разберусь.
Михмих брыкался, кусался, но руки были сильнее. Его мазали какой-то гадостью, тянули за уши, чем-то обсыпали, дули горячим ветром. Он уже совсем обессилел, когда экзекуция закончилась.
– Ну вот, кажется всё.– Сказал другой, глядя с удовлетворением на свою работу.
– Дядя Яша, вы факир, волшебник. Медведь получился даже лучше, чем был настоящий. Винни Пух. Вылитый Винни. Ты будешь Винни.
– Искусство ярче чем жизнь, по-этому люди и ходят смотреть на актеров, у них все ярче, сильнее, интересней. В театре любимая девушка не ест макароны и боже упаси никогда не пукает…– дядя Яша вздохнул, – а в жизни бывает.
Гад взял Миха на руки и вышел из вагончика.
Запахи в помещении, куда мерзавец притащил Миха, были совсем незнакомые. В природе они не встречались, поэтому вызывали опасения. Мих ещё не знал, что этот запах навсегда будет связан с сильной болью. Посредине стоял железный стол, сверху круглая лампа, у стены шкаф. Из шкафа шел этот странный запах. Цирковой ветеринар работу свою не любил, зашивать раны тигров, кастрировать лошадей и рвать зубы медведям было весьма опасно и не очень денежно. На скотобойне, где он работал до этого, было спокойней, но любовь к алкоголю привела его сначала в нарко-лечебницу, а потом в передвижной цирк. Григорий любил работать с животными, по-этому купил себе диплом ветеринара и продолжил делать то, что делал всю жизнь – убивать зверей, тем более, что в отличии от бойни, здесь доступ к спирту был практически неограниченный.
Негодяй поставил Миха на стол.
– Видишь медведя? – спросил Гад.
– Вижу. Самый редкий зверь в природе, медведь с хвостом.– ветеринар икнул и продолжил.– Сегодня на арене цирка единственный в мире хвостатый медведь. Публика в восторге касса полна, аплодисменты.
– Нет, медведь нужен обычный.
– Нужен обычный, отрежем хвост, оригинальный – пришьем хобот, всё в наших руках.
– Если сдохнет, я тебе отрежу и пришью вместо носа хобот.– негодяй пытался глядеть на ветеринара максимально угрожающе, но после скотобойни на этого персонажа могло повлиять только применение силы, причём в грубой форме.