Приключения Тимы и Тёмы
Шрифт:
На меня рухнула гора воды. Это было и страшно, и замечательно! Ничего похожего я никогда не испытывал и подумать не мог, что такое бывает. Вода меня мяла, колотила, щекотала, впитывалась в меня, вытягивалась из меня. Я уже не понимал, где начало, где конец стены, где я вошёл и где мне выйти.
Но вот кто-то дёрнул меня за палец и потянул из воды.
Конечно, это был Тёма.
— Плохо помылся, — оглядывая меня, сказал он. — И рубашка грязная. Смотри, как надо.
Он принёс ещё глины и стал тереть себе кожу. Я намазал
— Прямо как настоящее мыло! — удивился я. — Даже лучше!
Из водопада выскакивали то один, то другой тёмик и снова исчезали в воде или бежали к другой водяной стене — той, что без пара.
Когда мы кончили мыться, мы тоже перешли на другую сторону, к другому водопаду. Вода здесь была зеленоватой, похожей на стекло.
Тёма прыгнул в эту стеклянную стенку — и она как разорвалась, впустила его, закрыла, но Тёма тут же снова выскочил обратно.
— У-у-у-у-ух-х-х-х!
Я тоже впрыгнул в эту стену — и тут же вылетел назад: вода была ледяная.
— Зачем же в такую воду? Простудимся.
— Ничего! Чтоб не простужаться, надо закаляться, — сказал Тёма.
Вдруг он заметил мои ободранные локти и колено.
— Возьми глину, замажь. Это, конечно, хорошо, что ты не ныл, только надо раны сразу почистить и замазать. А вдруг заражение будет? Умрёшь — возись тут с тобой. У нас покойников уносят к провалу. Далеко. Очень. Как я тебя, такого большого, потащу туда? Соображать надо.
— А ты соображаешь, что говоришь? — У меня голос дрожал от возмущения.
— А что такого? — удивился Тёма.
— И тебе не стыдно?
— Что стыдно?
— Хоронить меня собираешься?
— Как это я собираюсь, когда ты не умер? Вот когда умрёшь… Провал глубоченный!
— Замолчи! — закричал я. — Что ты болтаешь!
Тёма стоял у моих ног и таращил на меня глаза.
— Что ты кричишь?
— Ничего, — остывая, сказал я. И правда: чего я кричу? Ведь Тёма не человек — человек сразу бы меня понял.
Я хотел надеть рубашку, но она была мокрая. А Тёма уже подвязал верёвочку на пояс и пошёл вон из пещеры.
— Тёма, я что же, так и пойду? Давай подождём, когда рубашка высохнет.
— Зачем ей сохнуть?
— Мокрую же нельзя надевать: воспаление лёгких получишь! Так мама говорит.
— Я не знаю, кто такой «мама», и знать не хочу, но лучше бы твой мама закаляться тебя научил.
Он схватил мою рубашку, подошёл к выходу и растянул её. Рубашка сразу же надулась парусом. Здесь, у выхода, был сквозняк. Через пять минут рубашка была сухая.
После купания в водопаде я чувствовал себя таким бодрым, как будто только что проснулся
Я мог идти куда угодно и сколько угодно.
— Теперь мы куда?
— Ты что, наверх уже не собираешься? — спросил Тёма. И я понял, что он спешит от меня избавиться, я ему уже надоел. Мне было очень обидно: как-никак я человек, а маленький Тёма не только не нуждается во мне, а, наоборот, я нуждаюсь в нём. И я решил, что, если выберусь наверх, сделаю всё, чтобы быть сильным, смелым и закалённым. Решив так, я сказал:
— Пошли. Конечно, я хочу наверх. Очень хочу.
Тёма шёл так, будто его кто-то вёл. Как он находил все эти повороты, переходы?..
Мы оказались в каком-то белом блестящем небольшом тоннеле из прозрачного камня.
— Что за камень такой? — спросил я, потрогав холодную, скользкую стену.
— Самая обыкновенная каменная соль.
— Соль? — удивился я. Лизнул — и правда настоящая соль.
— Фу, — сморщился Тёма. — Что ты делаешь? Ты любишь стенки лизать?
— Что я, ненормальный? Просто дома у нас соль не такая, она… порошок, в банке хранится. А тут целая стена. Никто не поверит, если рассказать.
— Зачем у вас дома соль в банке?
— Суп, например, солить, помидоры… У нас у всех есть соль. Её в магазине продают.
Тёма посмотрел на меня и задумался. Через некоторое время сказал:
— Я бы на твоём месте ни за что не стал возвращаться. Мало того, что там у вас солнце, так вам ещё и соль приходится есть.
Ну что тут скажешь?
— Ты сначала поживи у нас на земле, а потом и говори. Да у нас, если хочешь знать, в тысячу раз лучше, чем у вас.
— Чем это у вас лучше?
— Лучше, да и всё. У нас, например, цветы есть. А у вас их нет.
— А что с цветами делают?
— Как что? Смотрят на них. Они красивые, душистые…
— Их едят?
— Нет, цветы не едят.
— А для чего они?
— Для красоты.
— Что значит «для красоты»? Пища — чтобы есть, вода — чтобы пить и мыться. Верёвочка моя — привязываться. А для чего цветы?
— Ну как ты не понимаешь… их можно нюхать, смотреть на них.
— Да зачем смотреть-то, зачем нюхать?
— Любоваться. Понимаешь: лю-бо-ваться.
— Не понимаю. Что значит «любоваться»? Полюбуешься — и после этого есть не захочется?
Я готов был стукнуть Тёму — такой он бестолковый.
— Разве ты не понимаешь, что такое «красиво»? Вот, например, водопад ваш.
— Водопад — это понятно: это горячая, холодная вода, можно мыться и закаляться. Такую красоту я понимаю.
— Нет, красиво потому, что он большой, потому что вода, как самое лучшее стекло, ровная, прозрачная. Потому что брызги как искры.
— Странно. А ещё что, по-твоему, у нас красиво?
— Тоннель… Тот, разноцветный.
— Конечно, — согласился Тёма. — Он такой ровный, такой гладкий. Хоть на животе ползи — не обдерёшься.