Приключения Травки (худ. Е. Медведев)
Шрифт:
– А-а-а-апчхи!
Травка засмеялся и сказал:
– Солнечка, как тебя солнышко чихать заставляет!
– А потом засмеялся еще громче: - Как у меня вышло-то смешно: Солнечка! Ну, я тебя так и буду звать - Солнечка.
– Откуда ты узнал?
– удивилась девочка.
– Меня папа и мама правда часто так зовут.
– А меня зовут Травкой.
– Папа и мама?
– Нет, все.
Девочка засмеялась:
– Травка!
Травка тоже засмеялся:
– Солнечка!
Дети
Куклу в санях вез Травка.
* * *
Через некоторое время Солнечкина мама услышала звонкий голос:
– Мамуся! Мамуся!
Она вышла на крыльцо и увидела такую картину, что ей показалось сначала, что она видит сон: ее единственная дочь Сонечка сидела на заборе; недалеко от нее сидел неизвестный мальчик в шапке с ушами и в зимнем пальтишке с меховым воротником.
– Уезжаем! Уезжаем! Обедать не приедем! До свиданья!
– крикнула дочь и вдруг двинулась и поплыла вдоль забора, как на лодке, помахивая своей маме на прощанье рукой.
Неизвестный мальчик тоже помахал рукой и двинулся вслед за девочкой. Он раскачивался так, будто греб веслами.
Сонечкина мама выбежала за калитку, поняла, что происходит, рассмеялась, тоже замахала рукой и закричала:
– Ужинать обязательно приходите! Товарищ капитан, я вас жду! Обязательно!
Она долго еще качала головой и смеялась над тем, что не сразу поняла, в чем дело.
А нам с вами и совершенно этого не понять, если мы не узнаем, что произошло немного раньше.
А раньше произошло вот что.
НОВОЕ ЗНАКОМСТВО
Травка и Солнечка шли и всю дорогу болтали. Было похоже, что чирикают воробьи.
– Твою куклу как зовут?
– Машка-замарашка. Видишь, какие у нее щеки грязные. И нос. Уж я их мыла, мыла - и водой и слюнями, а они все не отмываются.
– А у нас есть кукла Мальвина. Волосы у нее оранжевые. Глаза с настоящими ресницами. Она их открывает и закрывает. У нее кружевное платье, а в платье веревочка с фарфоровой горошиной. Дернешь - она говорит: "Папа! Мама!"
У Солнечки разгорелись глаза. Она тяжело вздохнула. Травка понял, что ей, наверно, очень хочется иметь такую куклу. Он сказал:
– Но твоя Машка гораздо лучше. Что Мальвина! С ней и играть-то нельзя: она бьющаяся. А потом, разве она разговаривает? Вместо "папа" - "ква-ква"! Как лягушка. А вместо "мама" - "мяяяу"!
– Травка мяукнул котенком.
Солнечка рассмеялась.
– А твоей Маше, хочешь, я выкрашу волосы в любой цвет? Я все цвета знаю. И рожицу ей выкрашу белым, а щечки розовым. Краски есть? Мы с Ваней хотели сделать, чтобы Мальвина разговаривала как следует. Попробовали... Теперь она совсем молчит. Сколько ни дергай.
Солнечка опять засмеялась.
– А ты на каком поезде приехал?
– Я
Травка все это рассказывал очень важно.
Но Солнечка ничему не удивлялась:
– У меня самой папа начальник станции. Я всегда здесь живу и знаю все поезда. Да, да!
– вдруг она вскрикнула: - Папа! Папа!
– и бросилась куда-то в сторону.
У Травки екнуло сердце. Он посмотрел туда, куда побежала Солнечка, но вместо своего папы он увидел двух лыжников в лыжных костюмах, с ремнями, биноклями на груди и полевыми сумками через плечо. Лыжники шли Солнечке навстречу. Она бросилась на шею сначала одному, потом другому и крикнула:
– Травка! Травка! Иди скорее сюда!
Оказывается, это был Солнечкин папа с товарищем. Дети рассказали им, как они встретились, и все Травкины приключения.
Солнечкин папа внимательно посмотрел на Травку и сказал:
– Так ты, значит, и есть тот мальчик, который потерялся? По линии была телеграмма. Родители о тебе беспокоятся.
– Нет, это не я потерялся, - ответил Травка, немного обидевшись. Это папа потерялся. А я - вот он.
И он, чтобы было понятней, ткнул себя пальцем в грудь.
Солнечка постаралась все объяснить:
– Ну да. Папа потерялся у него, а он - у папы.
Солнечкин папа раздумывал вслух:
– Как же мне с тобой быть? Поезд в Москву пойдет только в семь часов вечера... Измайловы ушли на Московскую гору, это ясно... А ты небось кушать хочешь?
– Пусть он идет к нам, - решительно сказала Солнечка.
Но Травка начал отказываться:
– Да что ты! Я вовсе не обедать шел к вам. Я на паровозе почти что пообедал.
Тут вмешался другой лыжник:
– Разговаривать больше не о чем. Идем все на Московскую гору. Разыщем там Измайловых. А оттуда до моей электростанции рукой подать. Пообедаем у меня. Забирайте, лейтенант, свою дочку, а я - этого мужичка.
Солнечкин папа взглянул на Травку и спросил:
– А вам не тяжело будет, капитан?
– Забыли, дорогой, как на фронте ходили: с винтовкой за плечами, с вещевым мешком, с запасом гранат, да еще, бывало, и пулемет на себе. По сорок километров делали, и никто не говорил, что тяжело! А теперь двое ребятишек для нас тяжелы? Да не за них ли мы и воевали?
– Есть, капитан!
– сказал Солнечкин папа.
– Ну, дочура, прячь свою Машку. Или ты с собой ее возьмешь?
– Пусть тут остается, - решила Солнечка.
– Только бы не простудилась!
Она потеплее завернула Машку в одеяльце, засыпала ее вместе с санками снегом и нарисовала на снегу букву "М".