Приключения в шхерах
Шрифт:
О да, Дундертак видел!
Вне себя от злости он бросился искать, чем бы в них запустить. Что-нибудь потверже. Под руку попался промытый соленой морской водой и высушенный солнцем щучий череп (на него не позарилась бы теперь ни одна кошка). Подходящее оружие. Собрав все силенки, он метнул твердый как камень череп в мальчишек и угодил одному прямо в глаз. Мальчишка заревел, остальные с визгом бросились врассыпную. Отбежав на безопасное расстояние, они снова расхрабрились.
— Ну подожди теперь! — орали
Сунув руки в карманы, Дундертак кинул презрительно:
— Мелюзга сопливая!
Что ж, он вполне мог позволить себе такое выражение, хоть и сам был от горшка два вершка.
— Тресковая башка! — отпарировали мальчишки, грозя кулаками.
— А вот и не тресковая! Щучья голова-то! Щуку не узнали! Эх вы, ерши пузатые, не соображаете даже, где треска, где щука!
— Ну попадись в другой раз!
Дундертак гордо выпятил грудь. Он торжествовал победу.
— А ну, давай! Хоть сейчас! Подойди только!..
Дундертак очень рано научился ходить на рыбачьей лодке и управляться с парусами. Семи лет он впервые отправился с лоцманом Сэвом в ближайший город Трусу.
Раз в неделю с острова, на котором жил Дундертак, в Трусу уходило несколько рыбачьих лодок. Бывало это по четвергам, в базарный день. Рыбаки ездили на базар продавать выловленную рыбу.
В такие дни на острове царило шумное оживление. С раннего утра все были на ногах. Уже часа в два ночи над хижинами рыбаков поднимались первые дымки, а через каких-нибудь полчаса мужчины были на берегу, снаряжая лодки в плавание.
На этот раз день выдался ясный, без ветерка. Все спешили, чтобы пораньше успеть на базар.
В те времена моторов еще и в помине не было, и рыбаки ходили под парусами. Но иногда ветер до того ленился, что не стоило труда ставить парус. А в город надо было попасть во что бы то ни стало. Стоял август, вода была совсем теплая, и как только воздух насыщался грозовыми разрядами, вся рыба, что выловили за неделю и держали в больших садках, дохла и всплывала брюхом кверху. В общем, хуже некуда.
Поэтому, когда из-за безветренной погоды нельзя было идти под парусами, ходили на веслах. Гребли без устали до самого города — до него считалось по воде без малого сорок километров.
Итак, рыбачьи лодки одна за одной отчаливали от острова. Лоцман Сэв тоже торопился. Он разместил в лодке ящики с рыбой, а под скамейку поставил большой кувшин. Уезжали на целый день, так что не мешало запастись водой — будет чем утолить жажду в полдень, когда солнце печет в самую голову.
Дундертак уже сидел на корме. Сэв перелез в лодку, уселся поудобнее и взялся за весла.
— Ну, а теперь посмотрим, — сказал он, окинув испытующим взглядом остальные лодки.
— Что — посмотрим? — спросил Дундертак. Он всегда отличался любопытством.
Сэв приналег
— Посмотрим, кто у нас лучший гребец, — сказал он. — Кто первый доберется до базара, тот первый все и продаст. Мотай, брат, на ус.
Дундертак поглядел вокруг. Лодка за лодкой отчаливали от острова. А многие уже ушли далеко вперед. Всего лодок было не меньше дюжины. Всем им предстояло пройти сорок километров. И каждый хотел прийти первым, потому что каждый торопился на базар. Почти все везли продавать рыбу, некоторые — кур, цыплят или яйца.
Кто придет на базар первым, первым покончит со всеми делами.
Солнце поднималось все выше.
Сэв снял шапку. Лоб его блестел от пота.
Уключины трещали и скрипели. Гребцы, напрягая спины, глубоко погружали весла в воду.
Прошло немного времени, и лодка Сэва начала обходить другую лодку, отчалившую с острова раньше их.
— Ура! — закричал Дундертак. — Ты гребешь быстрее всех! Мы победим!
В лодке, которую они обогнали, сидели на веслах две женщины. Волосы у них были подвязаны косынками, рукава платьев закатаны выше локтей.
— Нашел чему радоваться, — заметил Сэв. — Ведь это Ида с Утвассена и ее дочка. А двум бабам и за одним мужиком не угнаться. Вот других догнать — еще придется попотеть.
— А почему у них в лодке нет мужчины, чтобы грести? — спросил Дундертак. Он отличался любопытством, но не отличался особым умом.
— Видишь ли, был и у них, само собой, мужик. Но лет четырнадцать назад одной осенней ночкой не стало Калле с Утвассена.
— Не стало?
Дундертак ничего не понимал.
— Ну да! Калле с Утвассена попал в шторм. Это было в норд-ост. Его лодку перевернуло. Неделю спустя старик Сильвер наткнулся на нее. Она валялась на песке килем кверху.
— А этот Калле с Утвассена, он один был в лодке?
— Конечно. Так он и сгинул навек. А вдова осталась без гроша в кармане.
— А потом что?
— Ну что ж потом? Потом Ида с Утвассена сама стала кормиться, как могла. Ловила рыбу, завела птичник, на базар-то ведь надо что-нибудь таскать. Вот и ездит теперь каждый четверг, продает яйца и цыплят.
Дундертак обернулся и еще раз взглянул на двух женщин, сидевших в лодке, которую они только что обогнали.
— Вот каков у нас тут народ на острове! — заметил Сэв. — Держатся до последнего, рук никогда не опускают. Намотай, брат, на ус!
Высоко в небе парила на вздрагивающих крыльях какая-то птица: на головке черный капюшон, а грудка белоснежная.
Птица вертела головой то вправо, то влево, высматривая что-то черными зоркими глазками. Неожиданно она резко метнулась в сторону и, сложив крылья, упала головой вниз. Плюх! Словно брошенный с неба камень, птица врезалась в воду и исчезла в глубине.