Приключения Вехтора
Шрифт:
— Так может, ну их. Раз они такие жадные, — обратилась Маня к Сидору, заглядывая в глаза. — Мы же видим, как ты устал. Может их послать?
— А рыбы где мы столько возьмём? А лошадь с телегою? Ты взгляни на это сокровище, — махнул Сидор рукой, в сторону урчащей от удовольствия медведицы, уничтожившей за это время уже чуть ли не треть воза. — Не-ет, — вздохнул Сидор, — придётся потерпеть месячишко. Тем более что я договорился по полдня работать. Один день с утра и до обеда, другой, с обеда и до вечера. Девять медяшек, да лошадь с телегою,
— Не маловато ли будет? — спросил Димон. — За такую то работу? Ты с ног от усталости валишься. И за всё девять медяшек?
— Больше не дадут. Да и нужна нам лошадь с телегой, а не медяшки. На своём горбу много не унесёшь, как не строй из себя Геракла. Пару раз покорячишься, потом надорвёшься. Тут вся твоя работа и встанет. Завтра твоя, Димон очередь. С утра заступаешь. Когда у них утро начинается я, надеюсь, тебе говорить не надо?
— Ладно, — усмехнулся Димон, — пошли, покажу, что наработали, а то всё рыбы, да рыба. Если сейчас же не зарядить камеру для копчения, то этот троглодит, а не Катя, всё съест.
— Не жалко, — любовно похлопал Сидор по вывороченному пню, торчащему с краю ямы. — Если так работать, то я готов там целыми днями потроха таскать.
— Ты знаешь, Сидор, — усмехнулась Маня, когда они подошли на край вырубки, где была Димоном устроена коптильня, — а этот её, мишка, приходил. Мириться, наверное. Рыбу принёс, здоровущую. Прям, как ты привёз, метра под два, три. Так она его прогнала.
— А рыбу, всё-таки, съела, — Димон обвиняюще ткнул в Маню пальцем.
— Это что ж, — аж подпрыгнула от возмущения Маня, — бедной девочке с голоду помереть. Пока некоторые задерживаются, — обвиняюще уставилась она на Сидора, — тут всякие приходют. Смущают.
— Ну, больше смущать не будут, — усмехнулся Сидор. — Завтра Димон ещё телегу привезёт. Так что кавалеру этому, Катенька быстро отставку даст. Или не даст? — вопросительно посмотрел он на Маню. — Как там у вас, девочек, говорят? — усмехнулся он.
— Посмотрим, — дипломатично закруглила разговор Маня. — Там видно будет.
— Во, Димыч, учись, — кивнул Сидор на Маню, — нам бы так. И там кормят, и здесь не обижают. Ну, показывай, что тут у нас.
Довольный как слон, целых полчаса Димон показывал, что он устроил. И место для горячего копчения, пока ещё до конца не оборудованное, бочки какой ни какой, пока не было, и готовое место для холодного копчения рыбы. Нанизывай рыбу, вешай на уровни, а стружка внизу для копчения уже готова, только огонёк поднести. И наблюдать за этим процессом совершенно необязательно. Раз запалил, а дальше она сама.
Пока осматривали коптильню, чуть не упустили последнюю рыбу. Изголодавшаяся Катька уже со дна собирала последние рыбины, когда схватившиеся ребята отобрали у неё последнее, что осталось, и поспешили нанизать на прутья, чтобы проверить, как она хоть работает то, их коптильня.
Все довольные, разошлись уже глубоким вечером. Катька спать под ближайший вывороченный пень, ребята домой, в землянку,
— Характер показывает, — как пояснил Сидору Димон, уже разобравшийся за прошедший день, в характере молодого лешего. — Ну, да ерунда. Завтра опять прибежит, не утерпит. Тут столько всякого интересного, а в лесу скучно. Вот он к нам и липнет, натура неугомонная.
Так в обсуждении и закончился этот, казалось нескончаемый, день.
На следующее утро, Димон, как не упрашивал Сидора, всё же вынужден был поехать на рыбную тоню, убирать потроха, да и вообще…., за рыбой.
Когда во второй половине дня Димон вернулся на участок, привезя очередной воз отборной рыбы, он застал потрясающую картину. На большом пне, ещё оставшемся почему-то с краю уже расчищенного угла вырубки, сидел Сидор, держась за голову, а перед ним сидел огромный медведь и что-то ему вещал. Ну, вещал, это громко сказано. Медведь ему громко вещал. Честнее будет сказать, что медведь орал благим матом, разевая свою чудовищную пасть, сидя в двух шагах от Сидора и крича что-то прямо ему в лицо. По-видимому, медведь до того уже достал последнего, что Сидор, судя по взглядам, бросаемым периодически на медведя, был готов его убить, или, во всяком случае, стукнуть черенком лопаты, на которую он опирался, сидя на пеньке.
— Что это тут происходит, — проорал Димон Мане, пытаясь хоть как-то перекрыть ор, стоящий на поляне. — Может ты мне, хоть что-нибудь, объяснишь.
Сияющая непонятно с чего Маня, схватила Димона за рукав и потащила подальше от громкой парочки, на другой конец поляны, туда, где Димон устроил коптильню. За следующие двадцать, если не больше, минут, она, захлёбываясь от возбуждения, поведала Дмитрию, что оказывается с самого раннего утра, к ним на участок заявился бывший кадр медведицы.
— Прощения просит, — гордо заявила Маня, как будто это её лично касалось. — И притащил Рыбу, — Маня развела руки в обе стороны настолько, насколько только смогла. А Катька её есть отказалась. Вот теперь сидит, Сидору жалуется, бедненький, — жалостливо покачала она головой.
— Кто бедненький, — очумело помотал головой Димон. — Медведь, что ли?
— Да какой медведь, — раздражённо махнула рукой Маня, — Сидор! С самого утра терпит. Как только выдержать такое можно. А этот, — осуждающе кивнула она в сторону медведя, — совсем совесть потерял. Орёт и орёт.
— Ну и пусть орёт, — добавила она довольно. — Вам мужикам полезно иногда помучиться.
— Вот, все они такие, — раздался из-под руки Димона тоненький голосок Сучка. — Как мужиков мучить, так первые. Жалости нет совершенно.
— Это у кого жалости нет, — схватилась за валявшийся рядом дрын Маня. — А ну ка, иди сюда. Я тебе покажу, у кого жалости нет. Я тебе покажу жалость. Ты только подойди поближе. Оно сразу жалостнее будет, — орала Маня, в спину улепётывающего без оглядки лешего. — Ишь, солидарность проявляет. Козёл! — победно припечатала Маня.