Приключения великого герцога мекленбургского Иоганна I I I.
Шрифт:
Когда я, наконец, вышел за ворота меня встретил вооруженный Казимир с заводными лошадьми. Я не раскрывал ему подробностей, сказал лишь, что мне может угрожать опасность и возможно придется бежать. Вскочив в седло, я бросил прощальный взгляд в сторону дома Храповицкого. Мне показалось, что я смутно вижу, как белеет лицо на фоне темных стен терема. Приложив руку поочередно к сердцу и к губам, я тряхнул головой и дал шпоры ни в чем неповинному животному.
Ранним утром из Смоленска выступил большой отряд польского войска во главе с великим гетманом Ходкевичем. Как я уже говорил, задачей его был прорыв в осажденную ополчением Москву для доставки продовольствия гарнизону. Состоял отряд из двух тысяч
Когда обоз вытянулся из города и гетман собрался уже двинуться в путь, к нему подскакал я с сопровождавшим меня Казимиром. Помахав шляпой перед Ходкевичем, я обратился с просьбой присоединиться к его отряду.
– Лейтенант, у меня нет пушек! К тому же вы принадлежите к свите его высочества.
– Увы, мой гетман, как оказалось его высочеству мало дела до моих пушкарских талантов, но большая охота до других. А я ничем не могу ему помочь в этом щекотливом деле и потому лучше отправлюсь к черту в пасть, нежели останусь еще в Смоленске.
– Вот как? Что же лейтенант, присоединяйтесь, в Москве много пушек, кто знает, может еще и постреляете.
Мы с Казимиром пристроились к свите гетмана и потихоньку двинулись в путь.
– Зачем нам отправляться в Москву?
– спросил меня бывший лисовчик.
– Сам не хочу, - хмуро ответил ему я.
– Знаешь Казимир, я вообще не хотел отправляться в Новгород, я бы прекрасно провел время с молодой женой в Швеции или у себя в Мекленбурге, но проклятая судьба, кажется, пихает меня в спину. Я уже хотел вернуться, когда черт принес вас с Мухой-Михальским, и пришлось отправляться в Смоленск. И вот теперь вместо того чтобы ехать на запад в сторону своего княжества я еду на восток. И ни черта с этим нельзя сделать! Ты еще не оправился от болезни и если не хочешь отправляться со мной, то я пойму. Я бы хоть сейчас выписал тебе обещанный привелей на шляхтество, но без печати он мало что стоит, а мы с каждым шагом все дальше от нее.
– Мы пан герцог, как видно, связаны теперь одной ниткой. Куда вы, туда и я. Так уж видно господь распорядился.
– Задумчиво проговорил литвин.
– Аминь!
– коротко отозвался я.
– Древние говорили: "Делай что должно, и будь что будет", давай посмотрим что из этого выйдет.
Уже несколько недель мы упорно двигались по разоренной стране. Немногочисленные уцелевшие жители разбегались и прятались, едва завидев нас. Надо сказать что литвины и крылатые гусары, составлявшие основу войска Ходкевича, вели себя довольно дисциплинировано. Не то чтобы им не хотелось по безобразничать, но гетман умел держать своих солдат в узде. Другое дело казаки, мне после того как я насмотрелся на "подвиги" Сулима и его отряда или лисовчиков, казалось что меня трудно удивить, но запорожцам это определенно удавалось. Следуя впереди и по бокам основного войска они частенько захватывали не успевших скрыться. Ни возраст, ни пол, ни духовное звание не было защитой от этого "православного" воинства. Увы, я не мог ничем помочь несчастным, и мне оставалось, только стиснув зубы проезжать мимо. Казимир же наблюдал за происходящим довольно спокойно, впрочем, оно и понятно, лисовчики на войне вели себя ничуть не лучше. Хотя одобрения происходящим он также не проявлял, очевидно, жестокость была для него все-таки не целью, а средством. Но вот кто был действительно рад жестокостям над мирными жителями, так это тот самый монах-бенедиктинец, которого я видел прежде у короля Сигизмунда. Звали его отец Войцех Калиновский, он принадлежал
– Вероятно от того, святой отец, что я верю в бога, - угрюмо ответил я ему. Казимир же просто промолчал.
– Вы полагаете это неугодным господу?
– Подозрительно прищурившись, спросил меня Калиновский.
– Святое писание не оставляет на этот счет ни малейших сомнений.
– Ах, да, вы же протестант.
– А что, для католиков у господа другие заповеди?
– А это не католики!
– парировал бенедиктинец.
– Эти казаки такие же еретики-схизматики, как и те, кого они мучают. Чем больше одни убьют других, тем лучше для торжества святой церкви.
– Чем гаже, тем лучше, так?
– хмыкнул я, - а вы точно бенедиктинец, святой отец. Вроде такой лозунг совсем у другого ордена.
– О, нет, я не иезуит, но в этом случае они совершенно правы.
– Сейчас западные христиане убивают восточных и наоборот, а через несколько лет западные христиане передерутся между собой. И турки будут смотреть на это с такой же радостью как вы сейчас. А потом султанское войско окажется у стен Вены и такие же недоумки как вы будут стенать плача: - "где же христианское воинство?" А христианское воинство растаяло в междоусобных войнах на радость религиозным фанатикам и османскому султану.
Возмущенный моими словами священник зыркнул на меня глазами, и дав своему коню шенкелей скрылся.
– Вам не стоило так говорить с ним, - хмуро сказал Казимир, - он может быть опасен.
– Ты прав, - отвечал я ему, - но уж больно он меня разозлил этот святоша.
– И это странно, если позволите, вам эти московиты никто, однако вы принимаете их страдания очень близко к сердцу. Разве ваши солдаты вели бы себя по другому в таких случаях?
– Не знаю парень, не хочу врать. Может ты и прав.
– Скажите, ваше высочество, какой у вас план? Когда мы отстанем от войск гетмана? Мы слишком близко к московитам и можем попасться им, что будет одинаково плохо и вам и мне.
– Не знаю, у Москвы сейчас стоят казаки Трубецкого, с ними нам действительно лучше не встречаться. Я предпочел бы попасть к князю Пожарскому. Там должны быть люди знающие меня. Я оказал кое-какие услуги им в этой войне, так что могу надеется если не на помощь, то хотя бы на отсутствие вражды. Это не очень хороший план, но другого у меня нет.
– Тогда чего мы ждем? Князь Пожарский сейчас в Ярославле, если мы сейчас отстанем то сумеем попасть в Ярославль избегнув и казаков и поляков. Вот только со святым отцом вы зря поругались, он не простит, и будет следить.
Впрочем, вскоре нам подвернулся удобный случай, прежде чем подойти к Москве и ввязаться в драку с казаками из первого ополчения, гетман остановил войско, что бы дать ему небольшой отдых. Поставив возы в круг и устроив, таким образом, укрепленный лагерь поляки и литвины принялись, приводит себя в порядок. Некоторые части, впрочем, ежедневно ходили в поиск иногда на довольно большие расстояния. К одному из таких отрядов мы и присоединились.
Литовская панцирная хоругвь которой командовал поручик Березовский и пару сотен казаков с разрешения гетмана отправились на север от Москвы. Очевидно, у командира литвинов были какие-то сведения о нетронутой до сих пор войной боярской усадьбе, и он уверенно повел свой отряд в окружающих лесах. Мы с Казимиром, не привлекая к себе внимания, двигались вместе с ними прикидывая где лучше отстать от своих попутчиков. Ничего не подозревающий пан Березовский был настроен по отношению ко мне очень любезно, что впрочем, совсем неудивительно, ведь мы неоднократно встречались с ним у пана Храповицкого.