Приключения Виконта Адриланки
Шрифт:
— Но, — сказал Маролан, — разве не будет еще хуже, если кто-нибудь почувствует, что я уделяю слишком большое внимание своему туалету?
— Нет, в данном случае никто не сможет этого почувствовать, — сказала Телдра. — Ваше приглашение будет гарантией от это.
— Как, оно будет?
— Вы сами увидите.
Сделав это необходимое отступление, вернемся к представлению Даро и Маролана. Драконлорд вежливо поклонился (Телдра пролила немало пота, обучая его правильно кланяться) и поцеловал ее руку. Даро, со своей стороны, наговорила
— Вы слишком добры, мадам, — сказал Маролан. — Могу ли я показать вам и моему доброму другу Кааврену, где мы прячем вино?
— Замечательная идея, сэр; мы бы не хотели ничего лучшего.
— Но… — заметил Кааврен. — Ча! Кого я вижу, сторожащим это самое вино?
— Я совсем не сторожу его, мой дорогой Кааврен, — сказал, улыбаясь, Айрич. — Скорее я стою именно здесь так как знаю, что это самое лучшее место для того, чтобы повстречаться с вами.
— Вы правы как всегда, мой дорогой друг. — Он повернулся к Маролану, сказав, — Я надеюсь, сэр, что могу на несколько минут могу доверить вам Графиню, пока поговорю с моим другом.
— Сэр, — сказал Маролан, — обещаю вам, что ей будет весело, но не чересчур.
— Это в точности то, чего я хочу, — сказал Кааврен, а Даро заметила, обращаясь к Маролану, — Вы совершенно очаровательны, сэр.
— Вашу руку, Графиня.
— Вот она, Граф.
— Пойдемте, я познакомлю вас с Волшебницей в Зеленом.
— Ах, разрешите мне догадаться самой: Она носит только зеленое, не так ли?
— Как вы узнали?
Пока Маролан вел Даро в одном направлении, Кааврен увлек своего друга Айрича в другом, найдя одну из маленьких комнат, примыкавших к бальному залу, которая, случайно, была свободна. Они уселись на кресла и молчаливо чокнулись друг с другом, после чего Кааврен, пристально глядя на Айрича, сказал, — Если бы вы были Пэлом, я бы сказал, «Моя совесть больно жалит меня».
— «Ранит» — вот правильное слово в формуле.
— Хорошо, ранит. Не имеет значение, вы же не Пэл.
— Нет, конечно нет. И тем не менее — он стал Его Доверительностью. Я счастлив за него.
— Да, он осуществил свои амбиции. Или, по меньшей мере, одну из них. Кто знает, сколько их у него?
— Да, вы правы, мой дорогой Кааврен. И Тазендра осуществила свою мечту — стала Тазендрой Лавоуд. Что касается меня, я даже не мог предполагать такое.
— И я тоже, и, тем не менее, мы должны были догадаться. Вспомните, как хорошо она и Чародейка понимали друг друга.
— Да, точно, и она никогда не переставала любить волшебство.
— А есть ли у вас амбиции, мой дорогой Айрич?
— У меня? Да, были, но я выполнил их всех. Я посадил виноградник, я видел, как виноград превратился в вино, я пью это вино. Что же еще мне желать?
— И это вполне достаточно для вас?
— Более, чем достаточно, мой дорогой друг.
— Семья?
— Возможно, однажды. Было бы неплохо передать мое поместье
— Понимаю.
— Более того…
— Да?
— У меня почти есть сын.
— Как у вас? У вас, Айрич?
— Я сказал почти, Кааврен. Я говорю о юном Виконте. Он — но что с вами, мой дорогой друг?
— Что со мной? Ну, вы написали мне.
— Верно, но, как вы знаете, и Графиня написала мне.
— Да, и это правда.
— Она написала, что вам было бы приятно поговорить со мной.
Кааврен улыбнулся. — Не могу отрицать это. Но не сказала ли она, о чем я хотел бы поговорить с вами?
— Ни единого слова. Но не касается ли это вашего сына, мой друг?
— Айрич, как вы догадались?
— По выражению, которое скользнуло по вашему лицу, когда я упомянул его имя.
— Невозможно ничего скрыть от вас.
— Итак, это касается Виконта?
— Да, Айрич.
— С ним все хорошо?
— Я не знаю. То есть, совсем честно, я даже не знаю, где он.
— Как, он исчез?
— Убежал.
— О, но у него должна была быть причина для этого
— О, да. Я думаю, что у него была причина.
— Тогда расскажите мне всю эту историю.
— Я так и сделаю.
И Кааврен подробно описал свой разговор с Пиро. Айрич покачал головой, узнав, что юный Тиаса собирался взять жену не из своего Дома, и на его лице появилось выражение печали, когда он услышал об отчаянном бегстве Виконта.
— Мой бедный друг, — прошептал Айрич.
— Скажите мне откровенно, — сказал Кааврен. — Был ли я не прав?
— Прогнать собственного сына — зло; разрешить ему неправильно жениться — бесчестие.
— Был ли у меня третий выход?
— Я не знаю, мой друг. Теперь я только рад, что мне никогда не приходилось сталкиваться с необходимостью воспитывать ребенка в то время, когда не было Империи. Во времена Империи мы знали, кто прав и кто не прав; без этого мы бы потонули, как тонет корабль, если моряки не видят землю, не знают, куда плыть и куда повернуть паруса.
Из груди Кааврена вырвался короткий лающий смешок — выдававший скорее горечь, чем удовольствие — и он сказал, — Если Империя это все, что мы знаем о правде и кривде, тогда я безусловно был не прав, когда ушел с Императорской службы.
— Как, вы ушли, Кааврен? Меня это удивляет.
— Хорошо что я могу чем-либо удивить вас, хотя бы изредка.
— Не затруднит ли вас сказать мне, почему вы ушли в отствку, Кааврен? Если вы не хотите, можете не говорить.
— Ба. Эта Феникс слегка надоела мне.
— И она тоже? — сказал Айрич, с чем-то вроде улыбки. — Больше, чем последний?
— О, последнему никто не мог помочь, так что я даже и не думал уходить от него.
— У вас необычные стандарты.
— Возможно.
— Итак, что вы собираетесь делать?
— Хотел бы я знать. Айрич…
— Да?
— Как вы думаете, не должен ли я отправиться на поиски его?
Лиорн медленно кивнул. — Если вы хотите знать мое мнение…
— Я всегда хочу знать ваше мнение, Айрич.
— Тогда, я думаю, вы должны по меньшей мере поговорить с ним.