Прикоснись ко тьме

Ченс Карен

Рядом о скалистый берег с шумом разбивались темно-зеленые, почти черные волны; в лицо хлестали порывы ледяного ветра. Этот пустынный пейзаж можно было бы назвать прекрасным, если бы не пара десятков валявшихся рядом трупов. Большинство мертвецов были европейцами; тот, что лежал ближе ко мне, был одет на манер героя какого-нибудь малобюджетного фильма из жизни пиратов: белая рубашка с пышными рукавами, коричневые холщовые штаны до колен и грязно-белые чулки. Свои башмаки он, видимо, потерял, волосы его были всклокочены.

Я созерцала эту сцену, онемев от ужаса и восхищения; внезапно Томас наклонился и, вонзив бронзовый нож в грудь еще дышавшего вампира, распорол

ее от шеи до живота. Тепло, струившееся из раны, смешалось с холодным воздухом, отчего над трупом поднялся легкий пар, но это не помешало мне увидеть, как Томас разворотил его грудную клетку, ломая ребра, словно сухие ветки. По его рукам струилась алая кровь, когда он вытащил из груди мертвеца трепещущее сердце и поднял его высоко над головой; затем медленно, словно смакуя это мгновение, начал подносить сердце ко рту. Зубы Томаса вонзились в горячую плоть, которая еще пыталась биться, перервали пульсирующую вену, и в лицо ему хлынула горячая кровь, стекая по подбородку. Затем поток крови хлынул в горло, по груди побежали красные ручейки, заливая одежду, и Томас стал похож на индейца в боевой раскраске. Вот его горло дернулось, и он начал глотать кровь под восторженные вопли наблюдавших за ним воинов.

Должно быть, я вскрикнула, потому что Томас взглянул в мою сторону и в страшной улыбке оскалил окрашенные кровью зубы, между которыми застряли куски мяса. Затем он сделал шаг в мою сторону, а я поняла, что не могу сдвинуться с места; ко мне протянулась рука с зажатым в ней куском горячей плоти. Внезапно я пришла в себя и пронзительно вскрикнула.

Горло отчаянно болело, но я не могла сдержаться. Видение лишило меня последних сил; оглядевшись по сторонам, я увидела, что по-прежнему нахожусь в душной кладовке и с диким ужасом смотрю на Томаса. Я увидела, как он высунул язык и быстро слизнул с губ крошечную каплю крови; перед тем как вновь завопить во всю силу легких, я успела подумать о том, что старые привычки умирают не скоро.

Томас шагнул ко мне, протянув руки, словно показывая, что все в порядке и мне не нужно его бояться, и я увидела, что они вновь стали чистыми. Когда он подошел ближе, последнее кровавое пятно на его ладони растворилось, словно капля воды, ушедшая в песок. Только тут я поняла, что, отчаянно перебирая ногами и руками, словно краб, ползу назад, заливаясь слезами и ругаясь, но мне было наплевать. Поскользнувшись в луже крови, я упала и завизжала с новой силой, когда увидела, что мои чулки и сапоги сплошь покрытыми красными пятнами, словно на них расцвели пышные розы. Томас медленно надвигался на меня, продолжая спокойно говорить, словно перед ним была норовистая лошадь, которую нужно успокоить.

– Кэсси, пожалуйста, выслушай меня. Мы выиграли немного времени, но нужно уходить. Скоро здесь появятся другие.

Ноги у меня вновь заскользили, и я грохнулась на задницу, больно ударившись обо что-то твердое. Какая-то часть моего мозга, которая еще продолжала соображать, узнала, на чем я сижу, и я мгновенно схватила с пола пистолет.

– Не смей ко мне подходить, или я стреляю!

С этими словами я направила оружие на Томаса, и хотя пистолет, который я пыталась удержать дрожавшей рукой, все время подпрыгивал, он понял, что я не шучу. Его глаза, обычно такие ласковые и наивные, теперь превратились в черные непроницаемые зеркала, в которых ничего нельзя было прочесть, – да я к этому и не стремилась. Господи, ни за что на свете!

– Кэсси, ты должна меня выслушать.

Я взглянула в это красивое лицо, и часть моего сознания вдруг начала отделяться от меня, чтобы увидеть крушение другого видения. Я думала

о том, что все же сделала в своей жизни что-то хорошее, кому-то помогла, кого-то даже спасла; не вечно же мне смотреть на свою или чужую боль – ведь именно этим все обычно заканчивается. Я должна была догадаться, что все это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, что он был слишком уж хорош.

«Ты влезла не в свое дело, Кэсси, девочка моя, – думала я, прижимаясь спиной к двери. – В следующий раз займись чем-нибудь попроще – скажем, подбери на улице котенка».

И вместе с тем я знала – другого раза не будет.

Из-за двери доносилась гулкая музыка, заунывное пение смешивалось с резкими электронными звуками, но мне эти звуки казались волшебными. Мне хотелось одного – затеряться в толпе, выбраться из клуба и во весь дух бежать по улице куда-нибудь подальше. Я вообще была чемпионом по игре в прятки, а в этом районе, где всегда полно туристов, затеряться среди них – плевое дело. У меня есть счет в банке, оформленный на чужое имя, запас одежды, оставленный в камере хранения на автобусной станции, я знаю все закоулки в радиусе ближайших пятнадцати кварталов. Я сумею спрятаться – если избавлюсь от Томаса.

Опираясь спиной о дверь, я медленно встала, проклиная в душе свои каблуки-шпильки. Юбка у меня задралась, но я не стала ее поправлять; нескромные взгляды Томаса меня в тот момент не волновали. Выпачканной в липкой крови рукой я нащупала дверную ручку, нажала, пошатываясь, выскочила в коридор и захлопнула за собой дверь. Я дышала с трудом, по телу пробегала крупная дрожь, меня тошнило, но я держалась. Сейчас я не могла позволить себе проявить слабость.

В зале началось световое шоу; слепящие вспышки прожекторов выхватывали из темноты фигуры танцующих. От ритмичной музыки и шума толпы я едва не оглохла, но мне не требовалось слышать Томаса, чтобы чувствовать его присутствие у себя за спиной. Из-за ярких вспышек красные пятна на моей одежде превращались то в черные, то в серебристые. Благодаря полумраку мне удалось незаметно смешаться с толпой, никто не обращал на меня внимания, хотя мой вид вряд ли можно было назвать нормальным. Лавируя между танцующими, я пробиралась к двери, как мне казалось, довольно быстро, и все же мозг упорно твердил: «Быстрее! Быстрее!» И я торопилась, торопилась изо всех сил, поскольку не могла ждать, когда он меня догонит; я бежала и все же знала, что уже не успею.

Я почти добралась до выхода, когда Томас догнал меня. Он схватил меня за плечи, резко развернул и прижал к себе, положив мне руку на талию. Со стороны мы были похожи на танцующую пару, с той лишь разницей, что я не могла вырваться. Сильно сжав мою руку, в которой находился пистолет, он прижал ее к моему бедру, подальше от себя. Зачем? Я бы все равно не стала стрелять. Ладонь у меня так вспотела, что я не смогла бы удержать тяжелый пистолет, к тому же в зале было полно народу. Да и вообще, если моя догадка верна, то пулей Томаса не убьешь, а только разозлишь.

Его пальцы, скользнув мне под футболку, принялись осторожно ощупывать края магического знака защиты.

– Я слышал о таких вещах, но никогда в них не верил.

В его голосе прозвучало что-то похожее на благоговение. Не знаю, каким образом, но я хорошо слышала его даже сквозь грохот музыки, правда, меня мало интересовало, что он станет мне говорить. Я извивалась в его руках, пытаясь ослабить их железную хватку, и проклинала свою бесполезную защиту. Наверное, знак выдохся после яростной схватки, а может быть, не был рассчитан на существо такого уровня, поскольку никак не реагировал на его прикосновение.