Прикосновение греха
Шрифт:
Он попытался встать, но руки Трикси его удержали.
— Моя одежда, — обронил он. — Она грязная…
— Мне все равно.
— Позволь мне раздеться, — прошептал см и, наклонившись, поцеловал ее. — Это займет секунду, не больше.
— Секунду? Паша улыбнулся:
— Смотри. Она хмыкнула:
— Тогда другое дело.
— Мне нужно помыться.
Он осторожно слез, стараясь не испачкать сапогами одеяла.
— Ты можешь помыться, если я смогу ждать.
— Ты можешь искупаться
Он быстро снял куртку и бросил ее на пол.
— Потом.
— Совсем забыл, что ты нетерпеливая.
— Ну так поторопись.
Она стягивала с себя платье.
Он расстегивал жилет, и вдруг его пальцы застыли.
— И многих мужчин ты просила поторопиться?
— Ни одного, если угодно.
— Женщина с твоими аппетитами? — Паша недоверчиво взглянул на нее.
— Если ты при твоем образе жизни соблюдал целибат, — возразила она, стягивая сорочку, — почему же я не могла?
— Что-то не верится.
— В таком случае мы оба друг другу не доверяем, — заметила Трикси. — Трудно представить, чтобы такой мужчина, как ты, воздерживался от секса. Особенно если вспомнить женский гарем, с которым ты сегодня явился. Сомневаюсь, что ты собирался обсуждать с дамами Платона.
Трикси сбросила туфли.
— Их привез Макрияннис, — ответил Паша. Он флиртовал с женщинами из гарема в силу привычки, интереса они у него не вызывали. — Я поймал себя на том, что ты владеешь всеми моими помыслами.
— А я очень рада, что ты не развлекался с женщинами из гарема.
— Я счастлив, что ты проделала такой путь, желая меня увидеть.
— В таком случае возвращайся в постель.
В воздух взвились шелковые змеи ее чулок.
— Не прикидывайся скромницей, — сказал он с широкой улыбкой и снял рубашку.
— Тебе не нравятся скромницы?
— Мне нравишься ты.
Его признание тронуло ее до глубины души. И она подумала, что если у них с Пашей есть будущее, то она могла бы позволить себе его полюбить. Но Трикси прогнала прочь мечты, лишь сказала:
— Я тоже люблю заниматься с тобой любовью. Тебе нужна помощь?
— Потерпи еще немного, дорогая. — Он взял с умывальника кувшин с водой и вышел на балкон, чтобы облиться, затем насухо вытерся полотенцем и вернулся в кровать.
— Так чуточку лучше, — обронил он, вытянувшись рядом на спине.
— Ты само совершенство, — прошептала Трикси, повернувшись на бок, и провела ладонью по его гладкому торсу.
— Я, наверное, в раю, — произнес он нежно. — Почему ты не приехала раньше? — На его губах заиграла улыбка.
— Потому что не знала, что ты этого хочешь.
— Мне следовало написать.
Паше вдруг показалось странным, что он этого не сделал. Он привлек Трикси к себе.
— Теперь нет нужды
— Так и вправду лучше, — согласился он.
— Для нас обоих, — прошептала она, прильнув к нему. — Не сочтешь ли ты меня чересчур нахальной, если я…
— Хочешь испытать еще один оргазм? — протянул он с ленивой улыбкой.
— Была бы счастлива. — Трикси потерлась бедром о его мужское достоинство. — По-моему, он тоже не против.
— Почему бы нам не найти ему должное применение? — спросил Паша, когда она оседлала его.
Той ночью они занимались любовью с особым чувством, ощутив в полной мере существовавшую между ними физическую гармонию, испытывая потребность утолить неукротимую, первобытную страсть. За долгое время воздержания их эмоции обострились до предела.
Война и жестокая резня заставили Пашу задуматься о том, что он смертен, и о возникшей между ними духовной близости.
Трикси раньше не представляла, как многое он значит для нее, как трепетны ее чувства, какую радость вносит он в ее жизнь. Она испытывала блаженство и в то же время страх.
Но в ту ночь радость и наслаждение взяли верх над остальными эмоциями.
И Трикси призналась, что любит его.
Позднее, очарованный, околдованный, бесшабашный и безрассудный от обуревавших его чувств, Паша вдруг спросил:
— А ты хотела бы родить еще одного ребенка?
Его слова пробудили давно дремавшее в ней желание, и ее тело тотчас распахнулось ему навстречу.
— Да, — прошептала она, все еще пребывая в истоме после многих часов, проведенных в любовной утехе. — Да, да… — повторила она с такой страстью, что ее признание ранило ему сердце.
Но Паша мешкал. Поставленный им вопрос противоречил всем его принципам и ценностям, и в голове прозвучал набат тревоги.
Но она лежала под ним теплая, жаркая, податливая, и призрак смерти, постоянно являвшийся ему, напомнил, что завтра его могут убить. «Сегодня», — поправил он себя, взглянув на убывающую луну. Скоро они выступят в поход.
— Ты уверена? — спросил он с сомнением.
Трикси приподняла голову, чтобы поцеловать его, и ее теплое дыхание коснулось его губ.
— Уверена.
— Но это может и не произойти.
Спасительная соломинка для сознания, нерешительности и колебания.
— Или, наоборот, произойти.
Она вдруг испугалась, что никогда больше не увидит его.
— Я скоро уеду.
Время бежало, как песок сквозь пальцы, поставив на чашу весов его жизнь.
— Возвращайся ко мне, — прошептала Трикси и, погладив его лицо, отвела за ухо непослушную прядь его волос.