Прикосновение

Черчесов Георгий Ефимович

Вот уже почти два года, как только здесь, в этой хате, Руслан чувствует, что живет. Только здесь он верит, что будет жить и дальше. В хате у Зоей тихо, тепло, уютно… Здесь не ощущаешь, что идет война, что она за этими стенами и не убежать от нее…

Но смерть ждет там, где нет Зоей. А в этой комнате не грозит опасность. Здесь можно расслабиться, лежать на широкой перине и лениво поглядывать на окошко, и пальцам твоим совсем не обязательно ощущать мертвую прохладу металла. После войны долго еще нам привыкать к перинам. После войны нам нужно будет

не только привыкать, но и отвыкать от многого.

Но главное, что нас будет мучить, — это память. Как забыть все то, что пришлось пережить? За два года, проведенных в партизанском отряде, Руслан видел множество раз смерть. Да, можно привыкнуть и к смерти. Но так только кажется. Позавчера Руслан видел изуродованные тела замученных в гестаповских застенках товарищей по отряду. И вновь, в который раз, вспомнились первые дни войны, гибель Зои, детские тела, перерезанные автоматными очередями. Картины прошлого заставили его вновь содрогнуться.

Руслан часто видел перед собой лица измученных голодом и скитаниями детей — и хлеб ему не лез в горло… Он нередко мысленно разговаривал с Севой. Милый, большой человек. Детский взгляд — тот, что спас его, — часто преследовал Руслана. Руслан думал о той минуте, когда без всякого сожаления мог уйти из этого мира. «Тогда я мог, — уточняет он сам для себя. — Мог… Но теперь мне гораздо труднее лишить себя жизни. Будучи в этой мазанке, я тебе благодарен. Подумать только: не догони тогда ты меня, не посмотри этими взрослыми глазами, я бы не встретил Зосю, не испытал бы минуты счастья с нею в этой хате на окраине леса. Нет, Сева, я за все благодарен тебе.

Тогда ты взял у меня из ладони пистолет и повел меня, как маленького, назад к детям… И мы опять — голодные и бесприютные — бродили по лесу, мечтая о встрече с человеком и боясь ее».

А на следующее утро Руслан был разбужен окликом и увидел перед собой веселые озорные глаза солдата в грязной, покрытой какими-то серыми пятнами зеленой рубашке, а вокруг — малышей, тоже улыбавшихся и враз повеселевших, — и он не сразу поверил, что пришло избавление. Сева, захлебываясь, рассказывал солдату о том, как Руслан убил немца. Солдата звали Юрой. Потом, расставаясь с детьми, которых солдаты пристроили в деревушке, Руслан почувствовал, что они все стали ему родными, и захотелось запомнить эту деревушку с замысловатым названием.

Фашисты, на которых они наскочили в тот же день, как расстались с детьми, не давали ни минуты покоя маленькому — всего в пятнадцать человек — отряду и преследовали его неделю. Из пятнадцати в живых осталось всего пятеро, и только благодаря смекалке и отчаянной храбрости Волкова они сумели направить гитлеровцев по ложному следу и, пройдя без привала километров двадцать, оторвались от преследователей… Потом, с партизанами, им еще не раз приходилось петлять и отрываться от карателей, лес стал их другом… Теперь, вместе с другими бойцами партизанского отряда, они умело заманивали гитлеровцев в чащу, устраивали им засады и встречали их огнем там, где те и не ожидали.

Теперь

не только лес, но и маленькие деревушки, подобно этой, в которой живет Зося, фашисты стремятся обойти. Впрочем, нет-нет, а и заглянет крупный отряд карателей в такое селение и оставит на его месте обугленные бревна… А потом долго еще ходят по окрестным селам несчастные люди и спрашивают, не видел ли кто мать и детей, живших в деревне, не слышал ли кто, куда они могли податься, и гнал от себя страшную правду, не хотел верить в то, что искать родных бесполезно, ибо похоронены они под крышей своего же обрушившегося дома, в котором их заперли изверги, прежде чем поджечь.

И все же Руслан теперь верил в свою звезду, ибо считал, что не может быть, не должно быть, чтобы в том месте, где человеку так хорошо, как никогда в жизни не было, его подстерегала беда. Как жить человеку без надежды?!

Должен быть у Руслана угол, где он чувствует себя как дома, где он может лежать и наблюдать за той, которую любит и которая его любит. «Спасибо тебе, Зося, что ты мне дала такой уголок на земле, где я дышу полной грудью!..» — мысленно благодарит ее Руслан…

Лицо обдало прохладой ворвавшегося в растворенное окно лесного воздуха. Зося несколько раз глубоко вдохнула его и выглянула в окно.

— Зося, — позвал Руслан, голос прозвучал хрипло…

Она не слышала его, всматриваясь в лес. Там, в лесу, Руслана будут ждать Волков и Нырко. Но сейчас у него еще есть время. Он бесшумно подходит к окну, кладет Зосе руки на плечи, резко поворачивает ее и крепко обнимает.

— Теперь я не скоро приду, — сказал он с сожалением. — Когда еще в ваших краях окажемся?

Потемнело. Руслан представил себе, как через полчаса встретится с товарищами, и вновь бесконечные лесные тропинки, дозоры, сон под жужжание комаров, сухари, сало на завтрак, обед и ужин, заботы о маскировке.

— Не хочешь остаться? — услышал Руслан опять тихий глухой голос Зоей; в нем явственно сквозила грусть, и боль, и еще что-то, трудно уловимое, но заставляющее сжаться сердце. Так бывает, когда человек любит тебя и боится разлуки с тобой.

— Не могу, — поправил он ее…

Он представил себе, как ждут его в лесу, в овраге, у поваленного дерева. Волков молча ковыряет в зубах травинкой и укоризненно смотрит на свои трофейные часы. Но когда появится Руслан, ни слова упрека он от него не услышит.

Он перевел взгляд на окно. Темнело. Надо спешить. Руслан поймал себя на мысли, что ждет, когда по-вечернему запоют петухи. С детства не представлял себе села без петухов. Но там, где прошел фашист, кур и петухов не оставалось.

— Мне пора, — заспешил Руслан.

Зося порывисто повернулась к нему.

— Не уходи! — стала умолять она его. — Чую: больше не увижу тебя! Останься!

— Да что это с тобой? — подивился он. — Никогда тебя такой не видел.

— Не уходи! — просила она, и он видел, что она что-то еще хочет сказать, но не решается. Зося прямо смотрела ему в лицо.