Прикосновение
Шрифт:
— Может, подождете? — спросила Наталья. — Сейчас еще один к вам присоединится.
— Кто?! — заорали все разом.
— Придет — увидите, — поморщилась на крик Наталья.
— Откуда терпения запастись, пока придет? — закричал на нее муж. — Говори, кто он.
— Гагаева знаете? — помедлив, спросила она.
— Гагаева? — удивился Рубиев. — Да кто его не знал? Фашисты и те хорошо знали — каждый день им о себе напоминал. А весельчак какой был!
Крючков бросил тревожный взгляд на Катю, поспешно сказал Наталье:
— Погиб
— Жив он, ваш Гагаев, — коротко бросила Наталья.
На веранде воцарилось молчание. Крючков приблизился к жене, но не смел посмотреть ей в глаза. А она, казалось, забыла, где находится, и пристально изучала свою рюмку.
— Ты что-то путаешь, — серьезно сказал Рубиев.
— Я с ним только что по телефону разговаривала, — пожала плечами Наталья.
— Это невозможно! Он погиб! — в ярости закричал Крючков и, ища поддержки, обернулся к Казбеку..
— Погиб, — подтвердил тот.
— Обещал быть здесь, — наливая коньяк в свою рюмку, заявила Наталья.
Екатерина, точно слепая, шарила рукой по столу, ставя рюмку, пошатнулась и упала бы, если бы не Крючков, зорко следивший за ней и вовремя подхвативший ее, обмякшую и побледневшую. Казбек бросился на помощь, крича жене, спокойно взиравшей на потерявшую сознание гостью и не подозревавшей, что кроется за ее утверждением:
— Ты говоришь чушь! Чушь! Он мертв!
— Мертвые по телефону не разговаривают, — жестко отпарировала Наталья, кивнув на Катю, спросила: — Отчего это с ней?
Екатерина открыла глаза, слабо улыбнулась им.
— Прошло! — обрадовался Корытин — бывший боец отряда.
— Ленусь, валидол тащи! — закричал Рубиев.
— Не надо, — сказал Крючков, — я отведу ее под дерево… Кто мог так подшутить? — он усадил жену на скамейку, прилаженную возле забора, в кустах сирени…
… Руслан и Сослан подходили к особняку. Сослан спросил, глядя, как Руслан ладонью вытирает пот со лба:
— Тебе не по себе?
— Тридцать с лишним лет не видались, — прошептал Руслан.
И тут они услышали голоса, доносившиеся из-за забора. Беседовали двое: мужчина и женщина. Говорили тихо, но сколько страсти и сколько горечи каждый из них вкладывал в этот шепот. Руслан побледнел. Поразительно, но он узнал, кому принадлежали эти голоса…
— Нет, ты ждешь, — твердил мужчина.
— А ты боишься, что он появится? — спрашивала она. — Боишься?
— Почему я должен бояться? — вопрошал он. — Ты так твердишь, будто я виноват в чем-то и перед ним, и перед тобой… Но в чем?
Наступила пауза. Сослан было двинулся к калитке. Но Руслан схватил его за руку, удержал…
— Если тебе легче, то пошли в дом, — услышали они мужской голос. — Неудобно как-то… Нескладно…
— Ты иди, а я… подожду.
— Подожду? Ты все-таки ждешь его?
— Да, жду, — твердо сказала она и еще раз повторила: — Жду.
— Думаешь,
— Не надо, Вова, — попросила она.
— Ты не можешь его забыть, — с горечью промолвил он.
— Я поспешила, — уронила она сиротливо.
Это возмутило его.
— Ты ждала его восемь лет, — заговорил он возбужденно, — и я эти же восемь лет ждал! Не чувствую себя виноватым. Ни перед кем!
— Неправда, — спокойно возразила она. — И ты и я — мы оба чувствуем себя виноватыми…
— Почему? Мы ждали. Мы искали его. А он? Если он жив и молчал… Это тебе ни о чем не говорит? Почему молчал? Почему не искал? Никаких оправданий быть не может. Молчал, — значит, предал тебя. Да, предал! Он предатель! Предатель!
— Нет! Нет!
— Да! — настаивал он. — Почему скрывал, что жив?
— Видишь, и ты теперь уверен, что он жив.
— Нет, я рассуждаю так, только предполагая, что он жив… Если он жив…
— Но ты, ты убеждал, что он погиб, — в ее голосе послышались слезы. — И я поверила… Какая же я дура…
От внимания Сослана не ускользнуло, что с каждой фразой, доносившейся из-за забора, Руслан приходил во все большее возбуждение. Он попятился назад, казалось, еще секунда — и он побежит, лишь бы не слышать эти пререкания. Только мысль, что назад хода нет, что он уже выдал себя, удерживала его. К тому же ему стоило большого труда уговорить Сослана прибыть сюда, и вот теперь, когда они у ворот дома Рубиевых, вдруг отступить — и опять все останется по-прежнему? Нет, нет, он должен пересилить себя, он обязан войти в этот дом! Сейчас соберется с духом и толкнет калитку…
— Успокойся, Катя, — попросил Крючков. — Еще ничего не известно… Но почему он не искал тебя? Или ему было наплевать, ждут его или нет? Да, ему было все равно, потому и молчал!..
Она всхлипнула. Ему стало жаль ее, и он сказал:
— Но так не могло быть! Это звонил не он. Наталья напутала…
— Ты знаешь, что это звонил ОН!.. Я чувствую… Я всегда знала, что он жив…
— У нас двое детей, Катя… Они ждут… Поедем, нет, полетим к ним! — предложил он. — Сейчас… Я заберу вещи, и на автобусную.
— Я должна разобраться во всем… Я должна его видеть, — твердо заявила она. — Должна встретиться с ним. Хуже будете Володя, если я не увижу его… Буду знать, что жив, но не увижу. Понимаешь?
— Понимаю, в том-то и беда, что понимаю. А вот ты не можешь понять: он должен был тебя разыскать. Должен был! А он скрывался от тебя, от всех нас!
— Не надо, Вова, прошу тебя, не надо… Ты иди. Иди. Я сейчас…
Руслан все еще колебался. Он знал, что нельзя не встретиться с ними, своими боевыми друзьями. Но он только тут ясно понял, что у всех людей, собравшихся сейчас в особняке Рубиева, уже сложилась своя жизнь, в которой нет места ему. Его появление многое нарушит в их гармонии и покое. Имел ли он право так поступать?