Прилив
Шрифт:
— Они допрашивали всех на острове, и я просто изложила свои мысли о том, что произошло.
— И что вы думали?
— Сатанисты. Расисты. Садисты. Точно кто-то на «-ист», говорила я.
— Велосипедисты?
Оливия пошутила, но Бетти не сразу поняла шутку… Она что, издевается над старой жительницей острова?.. И только потом рассмеялась. Городской юмор. Его оставалось принять таким, как есть.
— А вон и гостевая деревушка!
Впереди Оливия увидела ряд маленьких желтых домов. Таких же аккуратных, свежеокрашенных перед туристическим сезоном, полукругом
— Сейчас мой сын здесь за главного. Домик вы бронировали у него, его зовут Аксель.
Они подошли к домикам, и Бетти вновь принялась рассказывать. Ее рука скользила от дома к дому.
— Да, кто здесь только не жил…
Оливия изучала строения. На каждом висела медная цифра, блестевшая будто только что отполированная. У Нурдеманов царили порядок и чистота.
— А вы помните, кто здесь жил, когда произошло убийство?
Бетти Нурдеман слегка поджала губы.
— Я смотрю, у вас крепкая хватка. Но да, я помню. Кое-кого. — Она показала на ближайший к ним домик. — Тут, например, жила парочка гомофилов. В те времена такое замалчивали, это сейчас то один, то другой открыто заявляют о себе. Они утверждали, что приехали наблюдать за птицами, но, по-моему, все их внимание было приковано к собственным персонам.
«Гомофилы, — размышляла Оливия. — Никогда не слышала такого слова. Могли ли два гомофила убить женщину на берегу? Если, конечно, являлись таковыми — может, это выдумка».
— Во втором доме, насколько я помню, жила семья. Да, точно. Отец и мать с двумя детьми, которые носились вокруг и пугали пасущихся овец. Один из детей получил травму от электрической изгороди, родители жутко возмущались, называли крестьянина безответственным. А я как раз подумала, что бог шельму метит. Четвертый дом пустовал, а в пятом жил турок. Он долго здесь жил, несколько недель, всегда носил красную феску и сильно шепелявил из-за заячьей губы. Но был любезен и вежлив. Один раз даже поцеловал мне руку.
Воспоминание заставило Бетти улыбнуться. У Оливии в голове крутились мысли о турке. У погибшей женщины были темные волосы; может, турчанка? Курдка? Убийство чести? [13] В газетах писали, что, вероятно, она латиноамериканка, но на чем основывались эти выводы?
Бетти кивнула в сторону дома номер шесть:
— Здесь, к сожалению, жили наркоманы. Но мне с такими не хотелось иметь дела, поэтому я их выгнала. Весь дом пришлось после них чистить. Фу! В мусорном ведре я нашла использованные шприцы и запачканные кровью салфетки.
13
Убийство чести — убийство члена семьи, чаще всего женского пола, совершенное родственниками за навлечение на семью «бесчестия».
Наркотики? Где-то писали, что в крови у женщины обнаружили рогипнол. Вдруг тут есть некая связь?
Ход мыслей Оливии прервал голос Бетти:
— Я вот думаю, что вроде бы прогнала их еще до
Таким образом и эта версия Оливии потеряла актуальность.
— Какая невероятная у вас память! — воскликнула она.
Бетти перевела дыхание, наслаждаясь похвалой.
— Да, неплохая, но мы же ведем журнал.
— И все-таки…
— Мне интересны люди вокруг. Просто это у меня в характере.
Бетти довольно посмотрела на Оливию и протянула руку в сторону самого отдаленного домика, с цифрой «десять».
— А вот там жила одна стокгольмская девица. Сначала жила здесь, а потом — на какой-то норвежской яхте в порту. Настоящая шлюха, предлагала себя несчастным мальчикам, ловившим омаров. Ее, кстати, тоже допрашивали.
— Просто для получения информации?
— Не знаю. Сначала допрос шел здесь, а потом я услышала, что ее отвезли в Стрёмстад, где продолжили допрашивать. Так сказал Гуннар.
— Кто это?
— Гуннар Вернемюр, полицейский, сейчас он уже на пенсии.
— А как звали ее? Девицу?
— Ее звали… как же… Не помню, но у нее было такое же имя, как у жены Кеннеди.
— А ее как звали?
— Вы не знаете имя жены Кеннеди? Которая сошлась с греком — с Онассисом.
— Нет.
— Джеки… Джеки Кеннеди. Девицу звали Джеки — все, что я помню. А вот и ваш дом.
Бетти кивнула на один из желтых домов и проводила Оливию до двери.
— Ключ висит внутри. Если что-то понадобится, Аксель живет вон там. — Женщина указала на дом на возвышении.
Оливия открыла дверь и поставила спортивную сумку. Бетти осталась снаружи.
— Надеюсь, сойдет.
— Все просто отлично!
— Ну, тогда до встречи. Может, увидимся в порту вечером, ВП будет играть на тромбоне на Страндкантен, если вдруг вы там окажетесь. До свидания!
Бетти уже уходила, когда Оливия внезапно вспомнила о том, о чем весь разговор хотела спросить, но не могла вставить слово.
— Госпожа Нурдеман!
— Бетти.
— Бетти… хотела спросить, все, что происходило на берегу, видел маленький мальчик, правда?
— Это был Уве, сын Гардманов, они жили в этом лесу. — Бетти указала на темный лесной массив. — Мать умерла, а отец живет в доме престарелых в Стрёмстаде, но Уве остался здесь.
— Он сейчас там?
— Нет, он в отъезде. Он этот, как же это называется… морской биолог, но время от времени приезжает проверить дом, когда возвращается в Швецию.
— Понятно. Спасибо!
— Ах да, Оливия, помните, что я сказала про погоду: она с каждым часом будет ухудшаться, поэтому не выходите на скалы на северной стороне в одиночку. Пойдете туда, лучше попросите Акселя вас проводить. Там наверху может быть опасно, если заблудитесь.
Бетти ушла. Оливия постояла с минуту, провожая ее взглядом. Потом посмотрела на дом, где жил сын Бетти Аксель. Девушку забавляла мысль, что из-за ка-кого-то ветерка незнакомый парень должен исполнять роль ее телохранителя.