Приложения (Властелин колец)
Шрифт:
— Гэндальф Серый, — вмешалась Галадриэль, — никогда не совершал безумных поступков, а тем, кого он вел через Морию, были неизвестны все его замыслы. И уж, во всяком случае, за поступки Гэндальфа можно винить лишь Гэндальфа! А гномы… Скажи, если бы народу Лориэна пришлось покинуть Благословенный Край и спустя много лет кто-нибудь из нас, например Владыка Селербэрн Мудрый, смог бы снова побывать в Лориэне, — разве он упустил бы такую возможность? — Галадриэль умолкла, а потом заговорила, словно бы вспоминая древнюю летопись: — Непроглядна вода Келед-Зарама и холодны как лед ключи Кибель-Налы. Но, пока не проснулся Глубинный Ужас, чудесные чертоги славного Казад-Дума были ярко
— Однако Золотые Леса Лориэна прекрасней мраморных чертогов Мории, а сверкающие сокровища Морийского царства меркнут пред красотою Лориэнской Владычицы!
Эльфы и Хранители долго молчали. Наконец Селербэрн заговорил снова:
— Простите меня за резкие слова! Они рождены горечью и тревогой. Мы постараемся вам всем помочь — каждому из вас, — и особенно тому, кто взвалил на себя тягчайшее бремя.
— Нам известно, зачем вы отправились в поход, — посмотрев на Фродо, сказала Галадриэль, — и хотя я не знаю, как он закончится, но надеюсь все же, что Гэндальф не зря упорно вел Хранителей к Лориэну. Ибо народ Благословенного Края живет на востоке с Начальной Поры, и нам знакомы уловки злодейства гораздо лучше, чем другим средиземцам.
Мы переправились через горы еще до того, как пали первые западные твердыни, и с тех пор обреченно, без надежды на победу, однако не отступая, сдерживаем Зло. Это я собрала в начале эпохи Первый Совет Светлых Сил Средиземья — потом его назвали Советом Мудрых, — и, если б тогда, как я предлагала, Верховным Мудрецом Совета стал Гэндальф, жизнь, возможно, пошла бы иначе. А впрочем, для Средиземья не все еще потеряно: многое зависит от вашего Похода, и я думаю, что сумею кое в чем вам помочь, ибо мне открыто не только минувшее, не только то, что происходит сейчас, но отчасти и то, что должно случиться. А пока я скажу вам, что ваш Поход — это путь над пропастью по лезвию ножа; вас, а с вами и все Средиземье погубит первый же неверный шаг и спасет лишь взаимная верность.
Потом, словно связывая Хранителей воедино. Владычица медленно обвела их взглядом — они ощущали, что не могут пошевелиться, пока она сама не опустила глаза, — и после паузы успокоенно сказала:
— А теперь вас всех ожидает отдых.
Хранители вздохнули — облегченно и устало. Сначала, под завораживающим взглядом Владычицы, каждого из них, кроме Леголаса и Арагорна, охватило тревожное недоверие к себе (Сэм, тот даже мучительно покраснел), а сейчас вдруг сковала спокойная усталость.
— Доброй вам ночи, — проговорил Селербэрн. — Вы измучены горем и тяжкими злоключениями, но мы поможем вам набраться сил для борьбы с бесчисленными слугами Зла.
Этой ночью, к радости четверки хоббитов, Хранителям не пришлось забираться на дерево. Эльфы разбили у фонтана шатер, приготовили для гостей удобные постели и, пожелав им спокойного сна, удалились. Когда затихли голоса эльфов, путники обсудили вчерашнюю ночевку, вспомнили Курган великого Эмроса, поговорили о нынешних Владыках Лориэна, но ни словом не обмолвились о событиях в Мории — для этого у них пока не было сил.
— Скажи-ка, а почему ты покраснел у Владычицы? — вдруг спросил Сэма любопытный Пин. — Эльфы-хозяева могли подумать, что ты замышляешь какое-то лиходейство. Надеюсь, в твоей лиходейской голове не таится ничего особенно опасного — кроме гнусной кражи моего одеяла?
— Да разве от нее одеяло-то загородит? —
— Вот так штука! — изумился Пик. — Она ведь и мне… Ну да что там рассказывать, — оборвал он себя и смущенно умолк.
Оказалось, что каждому участнику похода, как поняли, глядя друг на друга, Хранители, был предложен ясный, но безжалостный выбор между верностью и самой заветной мечтой: переложи смертельно опасную борьбу со Всеобщим Врагом на чужие плечи, сверни с дороги — и мечта сбудется.
— Да уж, рассказывать, пожалуй, не стоит, — пробормотал Гимли и тоже умолк.
— А по-моему, стоит, — возразил Боромир. — Быть может, Владычица хотела нас испытать с неведомыми нам, но добрыми замыслами… И все же зачем она нас искушала? Зачем столь искусно внушила нам веру, что может выполнить свои обещания? Не затем ли, чтоб выведать все наши мысли?.. Я-то, конечно, не стал ее слушать. Верность слову — закон для гондорца… — Однако Хранители так и не узнали, что же ему-то пообещала Владычица, ибо он резко переключился на Фродо: — А чем Владычица прельщала тебя?
Фродо не захотел отвечать Боромиру.
— Об этом, я думаю, не нужно рассказывать, — убежденно повторил он за Пином и Гимли.
— Будь начеку! — посоветовал ему гондорец. — Неизвестно, какие у нее намерения…
— Известно! — перебил Боромира Арагорн. — А вот ты не знаешь, о чем говоришь. На этой земле нет места Злу: оно умирает даже в помыслах лиходеев, если они приносят его с собой… правда, порою погибают и лиходеи — но только те, для которых Зло стало единственной основой жизни. Так что сегодня я усну спокойно — впервые с тех пор, как покинул Раздол. Надеюсь, наши невзгоды и горести хотя бы на время канут в небытие. Нам необходимо как следует отдохнуть. — Арагорн лег и мгновенно уснул.
Вскоре уснули и остальные Хранители. Их не тревожили даже сновидения, а спали они необычайно долго. Когда, проснувшись, они вылезли из шатра, в небе светило серебристое солнце, а над круглым водоемом высокого фонтана круто выгибалась яркая радуга.
Спокойно-светлые, словно капли росы, искрились над Галадхэном ясные дни, и вскоре Хранители потеряли им счет; иногда с востока наползала туча, но, пролившись дождем, быстро выцветала и уплывала стайкой облачков на запад: день ото дня становилось теплее, прозрачный воздух казался весенним, однако в мягкой лесной тишине по-прежнему ощущалось дыхание зимы. Хранители гуляли по окрестностям Галадхэна, плотно ели и много спали, но их житье не казалось им скучным — видимо, они очень вымотались в пути.
Владыки больше не призывали гостей, а другие эльфы, жившие в Крепости, почти не знали всеобщего языка. Хэлдар, пожелав им счастливого пути, снова отправился на северную границу — теперь там стояла сильная дружина. Леголас постоянно пропадал у сородичей, он даже редко ночевал в шатре и только обедать приходил к Хранителям.
Болезненная, как свежая рана, тоска, не дававшая Хранителям говорить о Гэндальфе, постепенно сменилась благодарной грустью, и теперь они часто его вспоминали. Порой в мелодичных эльфийских песнях им слышалось имя сгинувшего друга — лориэнцы тоже оплакивали мага. «А митрандир э сэрвен», — печально пели жители Галадхэна; они, как сказал Хранителям Леголас, называли Гэндальфа Серым Скитальцем. Но переводить их песни Леголас отказывался-говорил, что ему недостанет искусности, — да и горькая печаль, по его словам, вызывала желание не петь, а плакать.