Прима
Шрифт:
Моя кровь закипела от ее реакции. Я мог подумать только об одной вещи, которая могла вызвать у нее такую реакцию, и звали ее Николай Козлов.
— Что этот ублюдок сделал? — потребовал я.
— Кто? Я не понимаю, о ком ты…
— Не надо, — резко сказал я. — Ты можешь сказать мне, чтобы я отвалил, когда
но только после того, как объяснишь, что, черт возьми, происходит.
Ее рот открывался и закрывался, как будто она не могла решить, что сказать, в чем признаться или что попытаться скрыть.
— И даже не думай мне врать, — добавил я, возвращаясь в помещение и увлекая ее
— Алек, пожалуйста…
Она не продолжила, но я почувствовал, как ее мольба проходит через меня, когда мой взгляд проследил за одной слезинкой, скатившейся по ее щеке, и мои глаза остановились на том, что сначала показалось пятном грязи на ее шее, но потом я понял, что это был синяк. Синяк, подозрительно похожий на отпечаток пальца.
— Ну блядь, — сказал я, обхватывая ее руками и прижимая к себе. Наклонившись, я смахнул прядь волос с ее щеки, осторожно провел кончиком пальца по темному пятну и увидел несколько более слабых. — Он причинил тебе боль.
Она не ответила, но я знал правду… но должен был спросить. — Это… это то, чего ты хочешь?
Наконец, в лице Клары, которую я помнил, появилась частичка того, что она знала: ее глаза расширились, и в них вспыхнул огонь, но хватило его лишь на то, чтобы она покачала головой.
С облегчением я кивнул и притянул ее ближе. — Что бы это ни было, мы пройдем через это вместе. Я сказал тебе, что буду рядом, несмотря ни на что, и я это имел в виду. — Я поцеловал ее в макушку, а затем продолжил: — Но я не смогу помочь тебе, если ты не впустишь меня. Я прошу тебя довериться мне, Клара. Позволь мне помочь тебе.
— Ты не сможешь, — сказала она, качая головой. — Я не могу… Я не позволю тебе…
— Что не позволишь? — спросил я, уверенный, что даже она сама не верит в то, что говорит. — Не позволишь мне участвовать? Помочь тебе? Заботиться о тебе? Позволь мне…
— Сделать тебе больно, — пролепетала она, прикрывая рот рукой от осознания того, что она сказала.
Сукин сын! Он использовал заботу Клары обо мне как оружие против нее. — Где он?
— Кто?
— Я не собираюсь играть в эту игру, Клара. Не тогда, когда мы оба точно знаем, о ком я говорю. Когда появился Николай?
— Я справлюсь с этим, — сказала она.
— Не хочу повторяться, но это полная чушь, — сказал я. — Это, конечно, не подтвердилось даже после четырех лет свободы от него, и очевидно, что не подтвердится и сейчас. Дело не в том, что ты не сильная или не способная, Клара, а в том, что никто не справляется с таким мужчиной, как Николай, если он сам не такой, как Николай, а ты, детка, даже не пятно на его игровом поле. Черт возьми, даже я не в состоянии справиться с этим в одиночку.
Это замечание, похоже, окончательно выбило ее из колеи. Она долго молча смотрела на меня, а потом прошептала: — Значит, действительно нет способа стать свободной.
— О, способ есть, — заверил я ее. — Может быть, я еще не знаю, какой именно, но обещаю тебе, что я ни за что не отправлю тебя в ад снова. Возможно, для этого понадобится
Клара вздрогнула, ее глаза закрылись, и я на мгновение пожалел о своих словах, но потом вспомнил, с кем мне предстоит сражаться. Взяв ее за руку, я направился в свой кабинет. Мне нужна была вся информация, которую я мог собрать, и хотя я знал, что это вскроет старые раны, Клара была лучшим поставщиком таких боеприпасов.
Заметив Юрия в комнате отдыха, я сказал: — Присоединяйся к нам, — и пошел дальше по коридору. Надо отдать должное брату, он не стал сразу же спрашивать, зачем ему это нужно. Очевидно, мой тон или, может быть, его собственная забота о нашем главном танцоре заставили его последовать за нами.
Оказавшись в своем кабинете, я дождался, пока он войдет, и закрыл дверь. Когда я щелкнул замком, выражение лица Юрия изменилось, он поднял бровь.
— Что за хрень происходит? — спросил он.
— Это мы сейчас и выясним, — сказал я, кивнув в сторону Клары. Решив, что у меня нет времени лебезить перед братом, но понимая, что мне крайне необходимо подкрепить свои слова делом, я опустился в одно из кресел и перетащил Клару к себе на колени. Когда глаза Юрия сузились, я покачал головой. — Отстань. Мы вместе, и ты ничего не можешь с этим поделать. А теперь садись и помоги нам понять, что нужно делать, пока все твои труды не пошли прахом.
Я был не настолько глуп, чтобы думать, что он примет тот факт, что ни Клара, ни я не слушали его предупреждений держаться подальше друг от друга, но был достаточно умен, чтобы ударить его туда, где будет больно… в его гордость за то, что он смог собрать вместе кучку танцоров и превратить их в одну из лучших балетных трупп в стране.
— Я слушаю, — сказал он, сел на стул рядом со мной и переключил свое внимание на Клару.
— Продолжай, — мягко сказал я, поглаживая ладонью ее спину. — Здесь ты в безопасности.
Она покачала головой, покачивая золотистым хвостиком. — Никто не может быть в безопасности… когда Братва… — Она повернулась, чтобы посмотреть на меня.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — заверил я ее. — Мы же русские, помнишь? Давай, рассказывай свою историю. Мы остановим тебя, если у нас возникнут вопросы, хорошо?
— Хорошо, — сказала она, кивнув и взяв несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. Я не мог не заметить, что она взглянула на часы на стене.
— Во сколько он тебя ждет? — спросил я.
— Где-то через час, — ответила она, переглянувшись с Юрием. — Мы сегодня немного раньше ушли с репетиции.
— Час. Шестьдесят минут показались мне не очень длинными, но это было бы неплохо. — Тогда не будем терять время, — сказал я. — Расскажи нам все, что произошло с тех пор, как Николай Козлов вернулся в Чикаго.
Я видел реакцию Юрия на это имя. Хотя я и ввел его в курс дела, но не стал предлагать ему интимные подробности прошлого Клары, которыми она поделилась со мной. Очевидно, в этом и не было необходимости. Я был не единственным человеком, способным найти информацию в Google. Юрий мог казаться суровым и безразличным, но под этой оболочкой скрывался человек, которому небезразлична судьба его танцовщиц.