Приманка для Коршунова
Шрифт:
Бросаю нервный взгляд на телефон. Ни одного пропущенного. Чёрт. Почему время тянется настолько медленно?
И будто кто-то услышал мои мысли. На телефон Сашки позвонили. Парень дёрнулся и схватил телефон.
— Да.
— Где тебя носит, щенок? — слышу ор. — Веру похитили и требуют выкуп. Где тебя носит?
— Машу, долбоящер ты! Машу! Пошёл нах*р! — Саша сбрасывает вызов.
— Не ругайся при детях, — одёргивает его Мила. — Позвонил заботливый папаша? — мягче спрашивает она и усмехается.
— Да… — закатывает глаза Саша.
— Думаешь, он подключит полицию? — интересуюсь я.
— Я в этом очень сомневаюсь.
И снова раздаётся
— Машу нашли, с ней всё в порядке.
Глава 32
Маша
Когда видела в фильмах, как похищают людей, никогда даже предположить не могла, что сама окажусь в такой ситуации.
После разговора с Лёвой, я поняла, что в школе оставаться больше не могу. Потому что быть с ним в одном кабинете, чувствовать на лице его жадные взгляды очень сложно. Потому что все барьеры рушатся. Все убеждения, которые я повторяю, как мантру, забываются, стоит его глаза увидеть. Потому что он смотрит так, что внутри всё переворачивается. Сжимается. Ухает вниз. Особенно после его слов. Он любит меня. Этот невероятный нежный парень любит меня. Мне так хочется обнять его. Спрятаться от всего мира в его крепких и надёжных объятиях. Забыть обо всём на свете. Об отце. О безопасности. Только бы Лёва продолжал шептать, так хрипло, с нежностью: «Моя Кукла. Моя девочка». Когда я читала любовные романы, всякий раз поверить не могла, что в жизни так бывает. Чтобы дыхание спирало. Чтобы внизу живота всё жгло от каждого прикосновения и взгляда. Чтобы мурашки по коже бегали. Оказалось, что бывает. Ещё острее. Ещё красочнее. И необходимее.
Но я сбежала подальше. Потому что остатки разума кричали, вопили во всё горло, что стоит уйти. Нельзя подвергать Лёву риску, потому что у отца глаза и уши могут быть везде. Теперь ночами меня мучали кошмары. Не те, что были два года назад, когда я видела, как отец вламывается в номер. Где в ушах мамин крик стоял. Нет. Мне снилось, как отец забирает моего Лёву. Стреляет в него из пистолета. И кровь… много крови любимого на руках… и его взгляд. Пустой взгляд любимых карих глаз. И только картинки перед глазами не позволяют забыться.
Собрала свои вещи и, тепло укутавшись, покинула школу. Знаю, что Сашка будет ругаться, что я решила уйти без него, но мне нужно побыть одной. Рассмаковать каждый момент, который я провела рядом с любимым. Вспомнить каждый взгляд, каждое прикосновение. Достала телефон и всё же написала брату, чтобы он не волновался и не искал, когда намилуется с Дашей.
И только спрятала телефон в сумку, как меня резко дёрнули назад. Я испуганно вскрикнула и стала вырываться. Меня накрыло волной удушливого страха и паники, когда к носу прижалась какая-то тряпка. Заржала дыхание, чтобы не вдохнуть запах того, чем была пропитана ткань. Но уже через пару минут сознание медленно покинуло меня.
Открыла глаза я в заброшенном амбаре, сидя на промерзлой земле. Попыталась пошевелиться. Оказалось, что я привязана к деревянному столбу. Руки скреплены за спиной толстой верёвкой. Ноги связаны.
Я стала оглядываться по сторонам, пытаясь увидеть своего похитителя. Но никого, кроме меня, в помещении не было.
Стала дёргать руками, надеясь, что верёвка перетрётся, а я смогу освободиться.
— Очнулась, птичка, — раздался надо головой хриплый прокуренный голос. Я вздрогнула и вскинула
Мой похититель резко сел на корточки. Склонился и разрезал верёвку, удерживающую мои руки. Перехватил правую руку за запястье и больно дёрнул за руку к себе. Распластал пальцы на своём колене и поднёс нож к мизинцу.
— Прошу Вас! Не надо! Умоляю! Я ничего не сделала!
— Заткнись! — рыкнул мужчина. — Я пришлю ему твой хорошенький пальчик почтой. Все твои пальцы. По одному!
— Не надо! Прошу Вас! — я понятия не имею, откуда берутся силы, чтобы возражать. Чтобы умолять. Меня трясёт от страха так, что даже кажется, что я уже лежу без сознания. — Я ничего не сделала Вам!
— Закрой рот, — мужчина вскидывает на меня полный злобы взгляд синих глаз. — Закрой рот, девчонка, — а в глубине его глаз я вижу страх и боль. — Жить хочешь? Да? — ревёт раненным зверем. Я не отвечаю, молча глотая слёзы. — Моя дочь тоже хотела! Хотела! — мужчина закрывает лицо ладонями и оседает на землю. Я вижу, как отлетает в сторону нож. Вижу, как его плечи начинаются сотрясаться от рыданий. — Вика тоже жить хотела. Выбрала университет. Готовилась к поступлению. Была полна жизни и надежд, — он раскачивается из стороны в сторону. Его рука безвольно соскальзывает на колени, а я вижу его лицо. Такое ощущение, что всего за минуту он постарел лет на двадцать. На лице залегли глубокие морщины. А в глазах такая тоска, такая боль, что я отшатнулась. — Моя девочка мечтала поступить в театральный. Мечтала. Но её мечты так и остались мечтами. А знаешь почему? — устало спрашивает, вскидывая на меня глаза. — Потому что она была в том автобусе. Моей Викусе было бы двадцать пять лет. Двадцать. Пять, — взгляд в пустоту. — Она бы могла быть мамой. А я дедом, — качает головой. — Но Викуси нет. Потому что твой отец убил её.
— Нет! — я мотаю головой.
— Да, девочка. Да… — плечи мужчины снова начинают содрогаться.
— Но ведь… По всем новостям говорили, что посадили того, кто устроил взрыв! Того, кто был причастен ко всему этому.
Мужчина склонил голову набок, слушая меня с грустной улыбкой.
— Маленький наивный ангел. Ты так похожа на неё.
У меня в горле ком слёз встал от тепла в голосе этого мужчины. Мне стоит его бояться, а мне напротив хочется его обнять. Забрать ту чёрную пожирающую боль, что грызёт его.
— Я смог узнать, кто был заказчиком, девочка…
— Мой отец, — дрожащим голосом сказала я. — Мне так жаль… Так жаль… — я заплакала, вытирая слёзы, которые никак не желали останавливаться.
— Следил за ним. Узнал, что он в дочери своей души не чает… Я… — хрипит. Кулаком с силой ударяет в землю.
— Я очень сильно похожа на свою маму, — зачем-то выпалила я, понимая, что сейчас не самый лучший момент для откровений. — Она, наверное, единственный человек, которого любил мой отец. Настолько любил, что стал одержим. Мамы не стало по его вине. Он убил её. И забрал меня в свой дом. Он называет меня её именем. И уже пытался… — голос срывается, когда я вновь вспоминаю события того ужасного вечера. — Я каждый раз пытаюсь найти ему оправдание, — я морщусь и растираю руки, на которых остались следы от верёвки, — но каждый раз я узнаю, что-то новое. Что-то настолько ужасное… Но ведь должно же быть в человеке что-то хорошее? — я вскидываю на мужчину глаза.