Приманка для мужчин

Хоуг Тэми

— Помнишь, милая, как там у «Роллинг Стоунз», — задыхаясь, едва выговорил он. — Не всегда получаешь то, что хочешь.

— Ненавижу «Роллинг Стоунз», — сквозь зубы процедила она. — И тебя ненавижу. Ты

подлый, как не знаю кто, и…

— Я тебя люблю.

— …даже хуже… — Вдруг она осеклась. — Что? — пробормотала она. — Что ты сказал?

— Я тебя люблю.

Она долго смотрела на него и молчала, затем высвободила правую руку, медленно потянулась к его лицу, сняла с него темные очки и отбросила в сторону.

— Скажи еще раз, — прошептала она. Ей надо было услышать эти слова, увидеть их в льдистой синеве его глаз.

— Я тебя люблю, — пробормотал он, — и, еслиэтотебя как-то утешит, я тоже совсем не хотел этого.

— Умеешь ты создать нужное настроение, — хмыкнула Элизабет. — Пожалуй, лучше заткнись и поцелуй меня.

— Да, мэм.

Он склонился к ней, бережно и мягко прильнул губами к ее губам, согревая ее всю, застывшую в одиночестве без него, леча все ее горести одним этим поцелуем. Губы сливались, заново узнавая друг друга на вкус, упиваясь теплом встречи. Элизабет нежилась, блаженствовала, таяла. Секунды бежали,

миг длился, и она знала, что всю жизнь будет помнить его.

Дэн оторвался от нее, лег рядом, опираясь на локоть, легко провел кончиками пальцев по плавной линии ее щеки, тронул маленький серповидный шрамик в углу рта.

— Я любил мать Эми, но она хотела… вещей, больше вещей, чем я мог ей дать, хотела всего, что можно купить за деньги. Этого, Элизабет, я не могу тебе даже предложить. Я всего лишь полицейский. Старый хромой футболист, ставший полицейским.

Элизабет видела все, что написано у него на лице: боль, неуверенность в себе, тоску по любви, такую же, как у нее самой.

— Дэн, милый, — прошептала она. — Я не хочу вещей. Я хочу только тебя… чтобы ты меня любил.

— Ну, — улыбнулся он, — наверное, иногда мы все же получаем то, что хотим.

Он наклонился к ней, еще раз поцеловал в губы, ухмыляясь, будто выиграл Кубок мира.

— Я бы попросил тебя стать моей женой, да слышал, что ты с мужчинами больше дела не имеешь.

— Радость моя, — нараспев протянула Элизабет, хлопая ресницами и удерживая его рядом с собой, — какой дурак тебе это сказал?