Прими день грядущий

Виггз Сьюзен

Рурк буквально застыл от гнева, услышав из уст Нел Вингфилд имя Женевьевы. Весь день его невеста была предметом для сплетен. Жители Дэнсез Медоу, смакуя скандал, оживленно обсуждали ее поспешный отъезд.

– Ты не должен слишком расстраиваться из-за Женевьевы, – успокаивающе говорила Нел, хитро и зазывно улыбаясь. – В ней всегда чувствовалась какая-то странность. Совершенно не удивительно, что в последнюю минуту она просто сдрейфила, когда такой приличный мужчина, как ты, собрался на ней жениться.

– Вряд ли тебе

пристало говорить о приличиях, – прорычал Рурк.

Вскочив на коня, он галопом поскакал к дому Женевьевы. Ему хотелось находиться рядом с ее вещами, прикасаться к ним, ощущать их запах.

Рурк хотел понять, почему Женевьева бросила его…

Дом встретил Рурка тишиной. Часы безмолвно стояли на камине. Рурк завел их впервые за семь лет, но движение оказалось таким привычным, словно ему приходилось делать это каждый день. Затем он провел рукой по циферблату, отметив, как тщательно тот протерт.

Рурк тихо выругался. Если бы Женевьева так же бережно обращалась с его сердцем Сокрушенно покачав головой, он отвернулся от часов и обвел глазами комнату.

Осеннее солнце игриво заглядывало в окно, окрашивая своим сиянием простую, грубую мебель, освещая немногие вещи Женевьевы. Еще вчера Рурк был уверен, что после стольких лет борьбы с ее волей, он сломил упрямство Женевьевы и заставил признать их любовь. Напрасно он вчера так быстро уехал. Но как она могла так просто уйти, без единого слова объяснения, не взяв абсолютно ничего из своих вещей? Даже шкатулка Эми, с которой, по собственным словам Женевьевы, она никогда не расставалась, по-прежнему лежала на камине.

Все это выглядело очень странным, что-то здесь было не так. Возможно, Женевьеве пришлось уехать против ее воли. Правда, это совершенно не походило на похищение: в доме нет никаких следов борьбы, да и Гринлифы бы обязательно услышали. Но что-то же заставило ее…

Неожиданно Рурк заметил валявшийся в углу около двери, явно потерянный и забытый, маленький клочок бумаги, покрытый похожим на паутину почерком. Рурк быстро нагнулся и поднял его. Хмурясь и шевеля губами, он с трудом разобрал, что там написано. Это оказалась долговая расписка Женевьевы и Генри Пиггота. Рурк внимательно прочитал дату – 19 мая 1774 года.

Мысли Рурка неслись с бешеной скоростью. Обрывки и клочки почти забытых воспоминаний сложились в определенную картину: Женевьева, изумленная своим неожиданным вдовством, странное появление Пиггота в пакгаузе Йорктауна, удивительная легкость, с которой он согласился отдать Женевьеве ферму, туманное обещание когда-нибудь уладить все дела…

Рурк задумчиво перевернул листок. На обратной стороне была нацарапана другая записка, совершенно не связанная с долгом, словно эта бумажка просто второпях подвернулась под руку. Эта расписка касалась суммы, выплаченной Генри Пигготу за помощь армии Его Величества и датировалась 12 августа 1781 года.

Это казалось невероятным: ведь Пиггот умер, Рурк сам видел письмо, полученное Нел от Дезмонда Слоута.

Лицо Рурка напряглось, когда он понял, что сообщение, судя

по всему, оказалось ошибочным или заведомо ложным. Пиггот жив и намеревается получить от Женевьевы свой долг.

– О Боже, Дженни! – пробормотал Рурк. – Но почему же ты не пришла сразу ко мне?

Впрочем, это было так похоже на Женевьеву. Эта гордая глупышка обязательно постарается все уладить сама!

Существовал только один человек, к которому Женевьева могла бы обратиться со своими проблемами – мистер Ферт из Йорктауна. Не медля ни минуты, Рурк бросился домой, собирать необходимые в дороге вещи. Его переполняли обида и ярость.

На улицах Йорктауна царила напряженная тишина. Рурк, словно призрак, пробирался в бархатной темноте осенней ночи мимо торгового дома Флаудью и Нортона к конторе Дигби Ферта. Красные мундиры были повсюду, патрулируя улицы и охраняя хорошо укрепленные редуты. Рурк знал, что если его заметят, то допроса не избежать.

Увидев, что в окне с тыльной стороны дома Ферта тускло горит свет, Рурк осторожно толкнул дверь. Она поддалась. Это оказалась пустая кладовая. Рурк направился в библиотеку, откуда пробивался свет.

Когда Рурк неожиданно появился в дверях комнаты, Дигби Ферт в изумлении поднял голову и знаком приказал ему закрыть дверь.

– Осторожнее, парень, – прошептал шотландец. – У меня наверху квартируют три английских офицера.

– Похоже, весь город принимает у себя в гостях красные мундиры, – мрачно заметил Рурк.

– Всю войну я старался соблюдать нейтралитет, но Британская армия уже нарушила законы гостеприимства.

– Женевьева приходила к вам? – нетерпеливо спросил Рурк, не в силах сейчас вести разговоры на отвлеченные темы.

Дигби недоуменно покачал головой:

– Нет, я и не жду ее. Зачем? Рурк быстро объяснил ситуацию.

Дигби Ферт нахмурил похожие на щетки брови и, погладив бакенбарды, задумчиво произнес:

– Бедная девочка, она работает и уже успела сделать больше, чем дюжина мужчин. Она не заслуживает этого.

– Я знаю, мистер Ферт.

– Разумеется, я бы помог вам, Рурк, – брови Ферта нахмурились еще больше, – но у меня самого нет ни гроша. Я позволил себе торговать в континентальных долларах, поэтому сейчас те небольшие деньги, которые я имею, ничего не стоят. Однако, где же может находиться девочка?

Поездка в Йорктаун заняла почти неделю. Карету Пиггота постоянно останавливали: то британский патруль, то группы бездомных беженцев. Наконец, в полумиле от того места, где спускались по дороге Женевьева и Пиггот, показались крыши города. Их окружало зазубренное кольцо внутренних укреплений. Над Йорктауном развевался британский флаг.

Женевьева сразу поняла, что здесь им придется больше иметь дело с британцами, чем с генералом Лафайетом. Кругом возвышались редуты: недалеко от порта, в центре города, у главной дороги. Заборы укреплений ощетинились линиями частокола, выстроенного с наклоном во внешнюю сторону. В амбразурах были установлены пушки.