Принц и нищая

Майборода Александр Дмитриевич

— Да кто же их поймет — приличные они или неприличные. Но приличных сюда не водят, — сказал Петрович.

Воронков усмехнулся:

— Петрович, ты не поверишь, но не все женщины шлюхи.

— Я попробую в это поверить! — заверил Петрович. — А Гарибов никаких женщин не приводил, ни порядочных, ни шлюх. И вообще он не появлялся после обеда.

— Странно! — промолвил Воронков.

— Чего ж тут странного? — спросил Петрович.

Воронков с недоумением взглянул на него и, спохватившись, проговорил:

— Ничего Петрович, это

я о своём — девичьем.

«Странностей в происходящем действительно хватало, — подумал Воронков, — хотя бы потому что, если Гарибов забрал девушку из больницы, то куда ее дел?»

Воронков решил, что завтра с утра он разберется с этим вопросом в первую очередь.

Часть 4

Глава 27

Когда на следующее утро Воронков пришел в управление, он первым делом поинтересовался у дежурного, на месте ли Гарибов. Однако тот опаздывал, поэтому Воронков пошел в свой кабинет. С полчаса он занимался бумагами, а затем в его кабинете появился Гарибов.

— Салам алейкум, Александр Иванович! — радушно поприветствовал он с порога, прошел к рабочему столу Воронкова, сел на стул и подал ему руку.

— Салам, — ответил Воронков, пожав руку.

Гарибов бросил взгляд на лежащие на столе документы, и по его вспыхнувшим глазам стало видно, что он узнал их. Однако он тут же придал лицу равнодушное выражение.

— Ты меня вчера искал? — спросил он.

— Искал, Видади Назарович, — сказал Воронков.

— Чего искал? Что-либо важное? — поинтересовался Гарибов.

Воронков пристально взглянул в лицо Гарибова.

— Ты куда дел девчонку?

— Какую девчонку? — изобразил недоумение на лице Гарибов.

— Егорову.

— Какую Егорову? Кто она такая? Не знаю никакой Егоровой!

Гарибов обычно по-русски говорил хорошо, но на этот раз — очевидно, из-за волнения, — он говорил с сильным кавказским акцентом. Воронков никогда раньше не интересовался национальностью Гарибова, считая его татарином, но теперь он засомневался в этом.

Воронков подумал, что в принципе национальность в общении между сотрудниками не имеет никакого значения, но когда ведешь расследование уголовного дела на кавказцев, и эта деталь может повлиять на ход дела. Ведь известно, что у кавказцев сильны родственные связи.

— Ту самую, что вчера забрал из больницы! — сказал Воронков.

— А ту самую, которая больная! — вспомнил Гарибов.

— Ту самую! — подтвердил Воронков.

Ответ Гарибова насторожил его.

— Так я с ней поговорил и отпустил, — улыбаясь, сказал Гарибов.

— О чем ты с ней говорил? — спросил Воронков.

— Александр Иванович, послушай, зачем это тебе знать? — с показным удивлением всплеснул руками Гарибов.

— Надо!

— Так тайна следствия!

Воронков усмехнулся:

— Она проходит в качестве пострадавшей по моему делу.

— А по моему делу она проходит в качестве подозреваемой, —

возразил Гарибов.

Воронков догадался, что он не хотел давать информацию по Егоровой.

— Так что, Видади Назарович, мне к руководству идти? — пригрозил Воронков.

— Послушай, какой ты горячий, — дал задний ход Гарибов, — от хорошего друга нет никаких секретов…

Воронков поморщился — Гарибова он своим другом не считал.

— Жалобу на нее написали, что она хотела обворовать порядочных людей, — закончил речь Гарибов.

— Кого это она хотела обворовать? Каких — «порядочных»? Тех, что пытались ее изнасиловать? — с сарказмом поинтересовался Воронков.

— Вот и я говорю — кого обворовать, зачем обворовать? Но жалобу надо проверить, — проговорил Гарибов.

— Понятно! — проговорил Воронков.

— Вот и мне понятно, — поговорил я с девушкой, хорошая девушка, красивая.

— И куда же она делась? У нее в городе ни кола, ни двора…

Гарибов пожал плечами:

— Не знаю, наверно домой уехала. Что ей в городе делать?

Воронков мазнул взглядом по лицу Гарибова: лицо его было вполне европейское, и Воронков поинтересовался:

— Извини, Видади Назарович, а ты кто по национальности?

Гарибов удивился.

— Азербайджанец я. Зачем тебе моя национальность?

— Потому что мне не хотелось бы думать, что ты помогаешь преступникам, потому они одной с тобой национальности, — с недвусмысленным намеком проговорил Воронков.

— Обижаешь честного человека! — обиженно проговорил Гарибов и поднялся. — Пойду-ка я к себе. Знаешь — много дел.

Гарибов вышел из кабинета. Однако оставил дверь приоткрытой, и Воронков, чертыхнувшись, встал, чтобы ее прикрыть, но, подходя к двери, он услышал в коридоре разговор: молодой человек спрашивал, как найти следователя, который занимается уголовным делом на кавказцев, недавно напавших на девушку.

— Слушай, я следователь, зачем тебе еще один следователь? — послышался голос Гарибова.

Воронков выглянул в коридор. Рядом с Гарибовым стоял молодой человек в дорогом костюме: выглядел он как подающий надежды адвокат — телосложением смахивал на знак вопроса, очки в золоченой оправе, тщательно зачесанные на уже лысеющий лоб, редкие темно-русые волосы, держится уверенно.

— Слушай, кто ты? Почему тебя волнует это дело? — раздраженно продолжал Гарибов.

Молодого человека это ничуть не смутило, и он с подчеркнутым спокойствием ответил:

— Я адвокат Водолазов.

— У них уже есть адвокат, я тебя не знаю, — сказал Гарибов.

— Они меня не интересуют, — бесстрастно произнес Водолазов.

— А что тебя интересует тогда?

— Девушка. Я хочу найти девушку.

— Ах, эта! Она мошенница, ее хотели арестовать, но она убежала. Теперь ее будут искать по всей стране, — злобно проговорил Гарибов, повернулся и пошел в сторону своего кабинета. Водолазов остался на месте, и Воронков подошел к нему и задал вопрос: