Принц и паломница

В шестой год правления Артура, Верховного короля всей Британии, молодой человек глядел в море с неприветливых корнуэльских скал. Стояло лето, и камни внизу пестрели гнездами морских птиц. Достигнув своего пика, прилив набегал на прибрежную гальку и с мягким шорохом разбивался о подножие скал. Вдалеке за подернутым пеной мелководьем море меняло свой цвет на все более темный, на самый темно-темно-синий, который тут и там расцвечивали гневно-белые

цветы – это волны разбивались о торчащие из воды зубцы скал. Нетрудно было поверить – и молодой человек, разумеется, в это верил, – что там, вдали, под водой лежит древняя страна Лионесса, и люди, живущие в этой проклятой земле, прячущейся в немыслимых водных глубинах, еще ходят – или, точнее, плавают, как и подобает призракам – среди домов, где играют рыбы, а в тихую ночь еще можно услышать глухой звон колоколов затонувшей церкви.

Но сегодня, когда солнце стояло высоко, и море было настолько спокойным, насколько вообще могут быть спокойны воды на этом безжалостном к кораблям отрезке побережья, ни одна мысль о старом затерянном королевстве не омрачала чело наблюдателя на скале. Не замечал он и красоты недолгого лета вокруг. Защищая рукой глаза от солнца, он, прищурившись, всматривался вдаль, пытаясь различить что-то на юго-западе. Парус.

Странный с виду парус, он не принадлежал ни одному из кораблей, которые смотрящий узнал. Но это было и не топорно оснащенное судно, на каких выходили на лов местные рыбаки. Оснастка казалась иноземной, ветер надувал квадратный красно-коричневый парус. И когда корабль, приближаясь, поднялся над волнами, за ним показался парус второго. И третьего.

Вот уже видны и сами корабли, длинные боевые суда, низко сидящие в воде. И никакого блазона на парусах, никаких флажков, никаких штандартов на мачте; но зато вдоль банок идут ряды раскрашенных кругов, поблескивающих в скользящих солнечных лучах. Щиты.

Тут уж никто не сможет ошибиться, даже он, никогда в жизни не видевший длинных кораблей саксов. Как они оказались здесь, где не имеет права появиться ни один саксонский корабль? И вдруг прямо у него на глазах корабли – а всего их было пять – как один повернули, как поворачивает стая птиц, повинуясь невидимому и неслышимому сигналу, чтобы двинуться к берегу, к пристанищу узкого залива всего лишь в миле к северу от наблюдающего. Но даже тогда наблюдатель помедлил, хотя уже собирался бежать, чтобы сообщить весть.

Возможно, это корабли, заплывшие далеко на запад от Саксонского берега, узкой полоски земли, давным-давно дарованной саксам, а теперь ставшей домом федерации саксонских королей. Быть может, маленькая флотилия сбилась с курса и ищет лишь убежища, чтобы залатать пробоины и набрать свежей воды. Но в последние дни штормов не было, на них не было ни следа повреждений – теперь, когда корабли подошли ближе, он смог разглядеть детали, – и как безмолвное доказательство над щитами щетинился лес копий. Так, значит, пять кораблей саксов в полном боевом вооружении?

Повернувшись, он побежал вниз.

Молодого человека звали Бодуин, и он приходился братом Марчу, королю Корнуолла. Король оставил свои земли тремя неделями раньше, чтобы встретиться с одним из мелких корольков Дифеда, и в

его отсутствие забота о королевстве легла на плечи младшего брата. Хотя король, разумеется, отправился с приличествующей королевской свитой, он не увел с собой основного отряда своих бойцов, так что когда Бодуин выезжал, как делал он это почти ежедневно, чтобы проверить, спокойно ли на границах королевства, и навестить сторожевые башни, он отправлялся с вооруженным эскортом.

Ратники и сейчас были с принцем. Они спешились позади скалистого утеса, укрывшего их от ветра с моря, чтобы дать отдых лошадям и разделить меж собой ячменные лепешки и молодое пайковое вино. Между ними и домом лежало около пятнадцати миль.

Через несколько минут после сигнала тревоги весь отряд был уже в седле и галопом скакал по отвесному ущелью, ведущему в укромный залив, который местные рыбаки использовали как гавань.

– Сколько? – спросил мрачный ратник, скакавший справа от Бодуина. Звали его Хоэль.

– Трудно сказать. Пять кораблей, я не знаю, сколько человек может взять на борт их боевой корабль. Скажем, по сорок – пятьдесят человек на корабле, может, больше?

– И этого хватит. – Голос Хоэля был мрачен. – А нас только пятьдесят. Ну, во всяком случае, у нас будет преимущество, когда они попытаются пристать и высадиться. Что они собираются тут делать в такой дали от собственных границ? Быстрый набег, а потом поскорей убраться? Тут только один поселок в полумиле вверх по ущелью, и то, надо думать, эти нищие рыбаки едва ли стоят их копий.

– И то верно, – отозвался Бодуин, – но учитывая, как они вооружены, сомневаюсь, что они пришли сюда с миром.

Не думаю, что они забрались так далеко ради добычи из каких-то поселков на этом побережье. И сомневаюсь, что это изгнанники с Берега. Есть и другие возможности. До тебя, должно быть, дошли слухи.

– Да уж. Поговаривают о безземельных людях из Германии и с дальнего Севера, которых на Саксонском берегу ждет не столь уж теплый прием. Их просто выгоняют искать себе пристанища в других местах. Что ты об этом думаешь, это может быть правдой?

– Бог знает, но, похоже, сейчас мы это выясним.

– Но как нам их остановить?

– С Божьей помощью мы можем попытаться. А его помощь на этих берегах обычно надо поверять делом. – Бодуин коротко рассмеялся. – Они, наверное, надеются войти в залив с приливом, но, мне кажется, он как раз сейчас сменится отливом, а ты знаешь, что это значит в Заливе Мертвецов.

– О Господи, да! – Хоэль, всю свою жизнь проживший на побережье, говорил с яростным удовлетворением. – Они не знают здешних течений. Даже наши рыбаки не решаются выходить в море с отливом.

– На это я и рассчитываю, – кивнул Бодуин, но прежде чем Хоэль успел спросить, что он имеет в виду, они выехали из ущелья и натянули поводья.

Маленький заливчик вдавался в каменистую землю в том месте, где небольшая речушка, если не сказать ручей, сбегала со скал к морю. Расширяясь к устью, она бежала по усеянному галькой песку, но когда прилив стоял высоко, как это было сейчас, вода покрывала весь песок, и волны плескались у самых скал. У входа в залив над водой выступали зубья, вокруг них белыми водоворотами вскипала пена.