Принц из-за моря
Шрифт:
Ираклий качнул головой, отпуская его, и Ваган, легко вскочив на коня, поскакал делать то, что умел делать лучше всего – готовиться к битве. Тысячи людей со стоном и кряхтением поднялись на ноги, и уже через четверть часа они копали рвы, рубили деревья и ставили палатки. Август даст отдых своему войску.
Армия понемногу приходила в себя после тяжелейшего марша. Целая неделя безделья! Давно такого не было. Двадцать пять тысяч человек собрались в одном месте, ожидая врага. Во все стороны уходили разъезды конницы, по три-пять сотен, чтобы не дать персам напасть на войско врасплох. Вскоре один из отрядов вернулся, принеся вести.
– Государь! – Ваган
Перед императорским шатром стояло два десятка хмурых пленников, один из которых выделялся роскошью одежд. Поясов и оружия не было ни на ком. Персы стояли, понурив головы, они ничего хорошего от ромеев не ждали.
– Передовой отряд! – похвалился Ваган. – Почти всех порубили, а эти сдались. Вон тот, самый нарядный, оруженосец Рахзада. Говорит, вся армия в дне пути прямо за нами. Но их меньше раза в два. Они по разоренным землям за нами шли, воинов и коней потеряли просто без счета. Голод у них. А еще они подкрепление ждут. Три тысячи отборных бойцов с обозами. Жратву им везут. Нам бы раньше успеть.
– Поднимай всех, – скомандовал император. – В ту долину пойдем, что мы с тобой присмотрели.
День спустя. 12 декабря 627 года. Там же.
Оба войска выстроились друг напротив друга. Центр заняла тяжелая пехота, по бокам от нее – пехота легкая, а на флангах стала конница. Полководец Рахзад выехал вперед, красуясь перед собственным войском. Щит, доспехи, шлем, ножны меча, конская упряжь и даже седло были украшены золотом и камнями. Хорошую деревню можно было купить на то золото вместе с жителями, и даны завистливо смотрели на скачущее перед ними богатство, мечтая, как бы снять это все с тела хвастливого дурака, превратившего себя в мишень для целого войска.
– Я его хочу! – почти простонал Сигурд, толкая локтем Хакона, который ответил ему одобрительным ворчанием. Тут все хотели этого парня.
– Ожерелье на шее фунтов пять весит, – вздохнул ярл. – Достанется же кому-то.
– Не достанется, – сплюнул Сигурд. – Он нашего конунга на бой зовет.
Август Ираклий, одетый куда менее роскошно, выехал вперед, опустив копье. Лишь пурпурный плащ, недоступный никому из смертных, говорил о его власти. Он был закован в железо почти сплошь, и даже лицо его закрывало забрало, сплетенное из железных жил. Многие из персов снаряжены куда богаче, чем он. Полководцы долго не разговаривали. Рахзад, даром, что разодет в золото, воином оказался отменным. Он погнал коня в галоп, подняв над головой копье. Всадники сблизились и обменялись ударами. Пластины доспехов, сделанные лучшими мастерами, не подвели. Сухой стук древка о древко разносился далеко, но крики воинов заглушали их.
– А!!! Смотри! – заорал Сигурд. – Наш конунг Ираклий ранил его!
Разрезная юбка персидского доспеха пропустила жало копья, и Рахзад взвыл. По его ноге потекла густая кровь, заливая сухую землю под копытами его коня.
– Недолго осталось, – со знанием дела сказал Хакон, видя, как слабеет Рахзад. И он оказался прав. Следующий удар в шею стал последним.
Из рядов персов с визгом выскочил еще один всадник, тоже одетый невероятно богато, но и он погиб быстро, разрубленный тяжелым фальшионом, подаренным императору послом из далекого Новгорода. Пластины доспеха жалобно звякнули и полетели на землю, залитые кровью. Войско ромеев орало в восторге, и эти крики не затихли, когда государь сразил и третьего всадника, который оказался хитрее остальных. Он
– Ваша царственность, достаточно! – подскакал Ваган. – Дайте и нам кого-нибудь убить.
– Да! – повел Ираклий налитыми кровью глазами. Он устал безумно, а его грудь разрывалась в одышке. – Я немного передохну. Начинайте!
– То-о-ор! – заорал Хакон, и даны, сомкнув щиты, пошли вперед, ускоряя шаг. Первый удар копейной пехоты был страшен, и уже через несколько минут скандинавы рубились на трупах персов. Множество копий застряло в телах, было сломано и порублено мечами.
Сигурд, раскрутив топор, шел по рядам персов, словно какая-то кровавая мельница. Их удары отскакивали от него, а он хохотал, круша тела как глиняные горшки. Ему хватало одного удара, а доспехи никого не спасали. Удар дана превращал кости в крошево, отбрасывая врага, словно поломанную куклу. Огромный топор в его руках порхал, как прутик. Он рубил, колол острием и стаскивал всадников с коней крюком на обухе. Персидский центр был смят.
А император Ираклий рубился в самой гуще, окруженный охраной. Не раз и не два он получал удары, но крепкий доспех спасал его. Забрало шлема держало даже удары меча, и гвардия едва успевала прорываться за государем, который пришел в боевое неистовство. Очень скоро персы, вожди которых были изрублены, побежали. Их было вдвое меньше, они устали, они были голодны, и им безумно надоела эта война. Армия Хострова II Победоносного побежала. Побежала так, как не бежала никогда, бросая обозы, коней, роскошное оружие и тела товарищей, увешанные золотом. Все это достанется победителю.
Дасдагерд, резиденция персидского шаха. Недалеко от современного Багдада.
Не прошло и месяца, как армия персов перестала существовать. Шахиншах Хосров, навьючив верблюдов золотом и собственным гаремом, сбежал в Ктесифон, в город, который ненавидел всей душой. Нестерпимое многолюдство угнетало его. Мыслимо ли, почти четыреста тысяч человек жили на небольшом пятачке земли. А вот Дасдагерд он любил и обустраивал его с великим тщанием, превратив в одно из красивейших мест на земле.
– Глянь, Сигурд! – Хакон ткнул пальцем на высоченную голенастую птицу. – Если это курица, то какие у нее яйца должны быть!
– О! – с детской непосредственностью тыкал пальцем Сигурд. – Полосатая кошка! А здоровая какая!
Они забрели в зоопарк шахиншаха, где было собрано множество диковинных животных. И если туранские тигры, львы, страусы и дикие ослы водились в персидских землях в изобилии, то бенгальских тигров везли из далекой Индии, и были они редкостью великой.
А из дворца тащили знамена и штандарты с римскими орлами. Тут хранились даже те, что персы взяли в битве при Каррах семьсот лет назад. Великой древностью веяло от них, и войско потрясенно молчало, когда их бережно складывали в телеги, обматывая полотном. Их понесут в триумфе. Еще никогда, ни один император не наносил персам столь позорного поражения.
А из дворца в великом множестве вытаскивали ковры и шелковые занавеси, одежды и специи, драгоценные деревья алоэ и серебряные слитки, забытые в суматохе. Горы этого добра росли каждую минуту, а Ваган негромко сказал:
– Государь! Нам это все не утащить!
– Сжечь все, что не влезет в обоз! – около рта Ираклия залегла горькая складка. Тут лежали десятки тысяч солидов, но Ваган был прав. Войску не унести этого всего.
– Ухх! – помотал головой стратилат. – Ну, сжечь так сжечь! А зверье куда девать?