Принц Лестат
Шрифт:
И вот теперь новая напасть. Дэвид разыскивает Джесси, как будто не видел ее много лет, как будто не знает больше, где искать Маарет и Мекаре.
Я и так уже подумывал, не пора ли самому отправиться на поиски близнецов. И наконец осуществил свой план.
Без труда взмыв в небеса, я направился на юг и вскоре обнаружил место, которое искал – но обнаружил и то, что оно давным-давно заброшено. Когда-то Маарет возвела тут множество каменных чертогов, огражденных садов, затененных аллей, где они с сестрой гуляли в уединении. Целый штат смертных слуг, электрогенераторы, спутниковые тарелки и даже охлаждающие
Что ж, теперь там остались лишь заросшие травой и кустарником развалины. Видно было, что многие помещения разрушены специально. Уводящие в глубь земли старинные туннели были завалены грязью и обломками скал. Джунгли поглотили ржавые остатки электрического оборудования. Ни следа людей – или вампиров.
Значит, близнецы покинули прежнее жилье, и даже Дэвид Тальбот не знает, где они теперь. Дэвид, бесстрашный Дэвид, завороженный близнецами, жаждущий постичь все, чему они только могли научить.
И вот он взывал к Джесси Ривс, умоляя ее встретиться с ним в Париже.
«Рыжеволосая наперсница, нам надо увидеться. Не знаю, почему я нигде не могу тебя найти».
Учтите: это я сделал Дэвида вампиром, а значит, увы, не могу прямо слышать его телепатические послания. Зато, как нередко случается, я перехватывал их в других разумах.
Что до Джесси, вампиром она стала совсем недавно, совсем малолетка – в ночь первого моего выступления на концерте в Сан-Франциско, всего лишь несколько десятилетий тому назад. Зато обратила ее не кто иной, как ее любимая тетя Маарет, далекий ее предок и вампирский опекун. А Маарет, как я уже упоминал, обладает древнейшей и самой могущественной Кровью в мире. Так что Джесси никак нельзя считать обычным зеленым новичком.
Клич Дэвида снова и снова разлетался по миру. «Джесси, приходи, я буду ждать на Левом берегу».
Что ж, решил я, задержусь-ка и я в тех краях, покуда не отыщу Дэвида или их обоих.
И направился в Париж: в тот номер, что держал за собой в роскошном отеле «Плаза Атене» на авеню Монтень. Шкафы в номере так и ломились от обилия роскошных костюмов – как будто я мог ими скрыть, в какую развалину превратился. В сейфе хранились все обычные документы, пластиковые кредитки и наличные, потребные, чтобы проводить время в столице со всеми удобствами. С собой я привез мобильный телефон, который купил для меня мой поверенный. Как-то не хотелось предстать перед Джесси и Дэвидом запыленным и поизносившимся оборванцем с суицидальными наклонностями.
Славно было вернуться в Париж – куда приятнее, чем я ожидал. До чего же хорошо было снова наблюдать кипящую вокруг жизнь, восхитительные огни Елисейских Полей, бродить в свое удовольствие по галереям Лувра в ранние утренние часы, посещать Помпиду или просто гулять по старинным улочкам квартала Маре. Я проводил долгие часы в Сент-Шапель и в музее Средневековья, восхищаясь древними стенами, так похожими на те, средь которых я провел детство.
Я снова и снова слышал неподалеку от себя молодых разгульных кровопийц – они дрались между собой, а не то играли в кошки-мышки
Ну и трусливое, жалкое племя! Моего присутствия они чаще всего не замечали. О, порой им чудилось, будто мимо проходит кто-то из древних – но никогда они не оказывались ко мне достаточно близко, чтобы удостовериться наверняка. Они бежали, лишь услышав биение моего сердца.
Снова и снова ко мне пугающими вспышками являлись видения былых времен – моих времен! – когда на Гревской площади совершались кровавые казни, даже самые широкие и оживленные улицы тонули в грязи и нечистотах, а крысы владели городом на равных правах с людьми. Теперь же здесь всем завладели выхлопные газы.
Однако, должен признать, по большей части мне было тут хорошо. Я даже ходил в Гранд-опер'a на баланчиновского «Аполлона» и всласть побродил по великолепному фойе и лестницам, восхищаясь мрамором, колоннами и позолотой ничуть не меньше, чем музыкой. Париж, столица моя, Париж, где я умер и возродился вновь, теперь был погребен под окружавшими меня со всех сторон великими памятниками архитектуры девятнадцатого века – и все-таки он оставался Парижем, где я потерпел худшее поражение в своей бессмертной жизни. Париж, где я мог бы снова жить каждый вечер, сумей только преодолеть усталость и внутреннюю опустошенность.
Мне не пришлось дожидаться Джесси и Дэвида слишком долго.
Телепатическая какофония молодняка сообщила, что Дэвида видели на улицах Левого берега. А еще через несколько часов зазвучали песни и о Джесси.
Меня так и подмывало обрушить на молодняк телепатический удар – пусть оставят пару в покое. Но не хотелось нарушать молчание, что я хранил так долго.
Стоял стылый сентябрьский вечер, и я скоро заметил тех, кого искал, за стеклом в шумной и людной забегаловке под названием «Кафе Кассет» на рю де Ренн. Они лишь несколько мгновений назад заметили друг друга – Джесси только подошла к столику Дэвида. Укрывшись в темной подворотне напротив, я наблюдал за ними, уверенный, что они осознают чье-то присутствие, но не мое.
Молодняк тем временем сбегался со всех сторон: юные вампиры фотографировали знаменитую пару при помощи, насколько я понял, мобильных телефонов, похожих на тот кусок стекла, что дал мне поверенный, и поспешно уносились прочь со всех ног. Ни Джесси, ни Дэвид не обращали на них и тени внимания.
Я содрогнулся, осознав, что, стоит мне к ним приблизиться, как я тоже попаду на фотографии. Вот так у нас теперь обстоят дела. Об этом Бенджи все время и толкует. Так нынче живут бессмертные, никуда не денешься.
Я слушал и наблюдал.
Дэвид стал вампиром не в том теле, в котором родился на свет. Повинен в том, по большей части, знаменитый Похититель Тел, с которым я столкнулся много лет назад – к тому моменту, как я увлек Дэвида во Тьму, как мы уклончиво выражаемся, он был семидесятичетырехлетним старцем в теле молодого крепкого мужчины с темными волосами и глазами. Так он и выглядит теперь – таким и останется навсегда. Однако в сердце моем он всегда будет Дэвидом, моим давним смертным другом, седовласым главой ордена Таламаски и моим сообщником по преступлению, союзником в битве с Похитителем Тел. Моим великодушным отпрыском.