Принц на черной кляче
Шрифт:
Собственно, не за всеми, а только за Сашкой. Единственным, кто знал дорогу к каменюкам…
Нет, эту дорогу знали и взрослые, но они ведь ни за что не скажут, да еще и расспрашивать начнут, запрещать – зачем это тебе, не смей туда ходить!
А потом мальчик вспомнил, что каменюки эти далеко, и идти к ним надо через колючие заросли. Именно идти, а не ехать на удобной повозке, которую по очереди тащат братья…
Он никогда, никогда, НИКОГДА не станет здоровым!!
В горле снова заклокотали рыдания, а под опухшими
Хорошо, что к моменту осознания собственной никчемности он уже был удобно устроен под яблоней, а бабуля и дядя Яша занялись своими делами. А то опять пристали бы с расспросами, а расспросы эти – как корку с поджившей ранки на коленке сдирать, от этого только больнее делается…
Петя уткнулся в сгиб руки и горько расплакался, подсознательно радуясь своему одиночеству.
Рано обрадовался. В спину стукнулось что-то маленькое и твердое, раз, другой, третий… А потом скрипучий голос занудил:
– Плакса-вакса-гуталин, на носу горячий блин! Петька – плакса, ревет и ревет, соплями своими уже все одеяло испачкал! Корявка уродливая!
– Заткнись! – прошипел мальчик, подняв залитое слезами лицо. – Чего приперлась? Вали отсюда!
– А не пойду, – подбоченилась Любка, подбрасывая в руке зеленое яблоко – ими, похоже, она и швыряла в брата. – И ничего ты мне не сделаешь! Защитничков твоих нет, бабка с дядькой тоже ушли, так что я могу делать все, что захочу!
– Не можешь!
– Это еще почему? Вот захочу кидаться в тебя огрызками – буду кидаться, захочу дразниться – буду дразниться, захочу…
– Это понятно, это любая дура сможет, – пренебрежительно хмыкнул Петя, вытирая тыльной стороной ладони мокрые от слез щеки. – Но есть то, чего ты не сможешь сделать никогда. Потому что ты трусиха. А вот Сашка, к примеру, сделал, не побоялся.
– Это что ж такое он сделал, чего я не могу? – Любка старалась говорить небрежно-равнодушным тоном, но завистливый интерес задергался в маленьких темных глазках.
– Не скажу.
– Это еще почему?
– Потому что ты ябеда и предательница.
– Да тебе просто сказать нечего, потому что ты брешешь!
– Ничего я не брешу! Сашка к каменюкам сходил, вот! И лазил там внутри! И ничего с ним не случилось!
– К каменюкам?! – От удивления глаза девочки стали почти нормального размера. – Туда же нельзя ходить!
– Таким, как ты, нельзя! А мы пойдем! Сашка сказал, что внутри каменюк комнатки маленькие, а в них – сундуки, тоже каменные! Он хотел заглянуть внутрь, да не смог – сил одному не хватило. Но возле сундука денежка лежала, золотая! Сашка ее потом в городе на пять кило шоколадных конфет выменял! Так что в следующий раз мы туда все вместе пойдем, чтобы крышку сундука сдвинуть можно было! И все золото будет наше! А тебя с собой не возьмем, потому что ты ябеда! А если сейчас побежишь фискалить, тебе все равно не поверят,
– Золотые монетки? – В глазах сестры вспыхнул и разгорался все сильнее и сильнее жадный огонь. – И этот дурак обменял золото на конфеты?!
– Ну да, а на что же еще? – Петя сам не понимал, как, откуда берутся эти слова, эта убедительность – словно какой-то другой мальчик сейчас говорил за него, а он, Петя, сидел в сторонке и, раскрыв рот от удивления, наблюдал за происходящим. – Сашка сказал, что там еще бусы какие-то сверкающие на земле валялись, но он их брать не стал – зачем ему бусы? А мамке не подаришь – сразу спросит, где взял?
– И когда же это вы договорились туда идти?
– Завтра или послезавтра.
– Петечка, – крысиное личико сестры расплылось в умильной улыбке, а из голоса буквально закапал сироп, – а Сашка рассказал вам, как туда добраться?
– Ну да.
Петя икнул от неожиданности: чего ты врешь, ты не знаешь туда дороги! Но Люба на икоту не обратила внимания, она присела на одеяло рядом с братом и ласково погладила его по скрюченной руке:
– Петечка, а давай мы с тобой вместе туда сходим, без них? Если у нас получится открыть сундук, то все золото мы разделим на двоих. А так вам придется делить на пятерых.
– А если не сможем открыть?
– Тогда я себе бусы возьму, которые Сашка отказался брать.
– Не, Любка, не хочу. Ты все время меня обижала, я не буду с тобой дружить. Лучше мы с ребятами и с Надюшкой пойдем.
– Идите-идите, – мстительно ухмыльнулась Люба. – И золото несите. А как вернетесь – я все старшим расскажу. И они у вас золото отберут, а вам ж…ы надерут!
– А Сашка с остальными тебе косы повыдергивают!
– Ну и ладно, переживу! Зато и вам ничего не достанется!
Наверное, согласись Петя сразу, сестра что-то и заподозрила бы, но чем больше он упирался, тем сильнее Любе хотелось пойти к этим загадочным каменюкам, о которых в деревне старались не говорить, а детишкам строго-настрого запрещалось даже просто ходить в ту сторону.
Пугали, говорили – плохое место! А оно вот значит как! Золотишко прячут! Ничего, она, Люба, любой ценой доберется до их захоронок, заберет оттуда все золото, перепрячет его и будет потом брать понемножку, чтобы никто не заподозрил ее в краже.
А всю вину можно будет на этого крабеныша переложить. Но перед этим приложить его башкой о камни, чтобы все мозги отшибло, и он стал еще и умственным калекой.
Люба слышала, как бешено стучит сердце, предвкушая новую, богатую жизнь. В которой она уедет подальше от своей противной семейки, в Москву, например. Будет жить в большом каменном доме, а лучше – в самом Кремле! У нее будет сто комнат, куча прислуги, но главное – красивый-прекрасивый муж. А другого с такими деньгами и быть не может, она ведь будет не уродка Любка из нищей семьи, а… а… королева, вот!